Диана Машкова: Чужие дети

– Бегом, – скомандовал он, – время не ждет!

Влад выполз из машины слежения на полусогнутых, опираясь на костыли, и пересел в черный автомобиль Палыча.

– Что там? – прошептал он.

– Все под контролем, – бодро сообщил полковник.

– Кто этот Дрон?

– Не самая важная птица, но информации у него предостаточно, – Палыч сиял, – а твой парень-то молодец! Настоящий актер.

Влад и сам не понял, откуда взялась эта гордость, но чувствовал он в этот момент именно ее. Вот, оказывается, что значит иметь сына.

Через тридцать минут на место приехал Дрон с подельниками. Через сорок пять минут в допросе, который он учинил Лехе, прозвучали важные фразы. Их было достаточно для подтверждения существования огромной преступной сети. Оперативники, услышав в наушниках ключевые слова, моментально доложили Палычу. Доказательства были налицо и записаны на пленку. Можно было начинать задержание…

Осенью по громкому делу состоялся суд. Влад попросил Палыча, чтобы Леху ни в какие публичные мероприятия не втягивали, и полковник условие честно выполнил. Все показания Алексей Гожану давал за закрытыми дверями, в абсолютной конфиденциальности, и о его роли, к счастью, не пронюхали журналисты. Хотя о раскрытии мощной сети наркоторговцев, на которую вывело зверское убийство подростка, кричали из каждого утюга. Но до главной информации СМИ допущены не были – к высокопоставленному лицу, основному бенефициару преступной сети и ее создателю, подобраться не удалось. Палыч со своими ребятами сделал, что мог: основательно разворошил гнездо, извлек и упрятал за решетку основных исполнителей. Без этих людей восстановить группировку было уже невозможно: они играли ключевые роли.

В управлении долго решали, как поступить с несовершеннолетними курьерами. В итоге большинство из них удалось аккуратно вывести из-под следствия: ребят поставили на учет, а заодно взяли на контроль их семьи и детские дома. Но нашлась горстка «героев», которые сами определили свою судьбу. Среди них оказался Макс. Он налево-направо давал интервью журналистам и словно намеренно вкапывал себя в это дело все глубже. Как будто не понимал последствий или, наоборот, выбрал такой изощренный путь самоуничтожения. Влад часто видел парня в новостных репортажах. Один из них, самый яркий, растиражировали все каналы. Вот и сейчас Влад случайно на него наткнулся, не найдя в себе сил переключить канал.

Сначала на экране показывали толпу народа возле здания суда. Репортер за кадром рассказывал предысторию криминальной группировки и делал акцент на вовлечении в преступную деятельность малолетних. Как такое возможно, чтобы дети годами оставались на крючке у преступников и никто – ни их семьи, ни воспитатели – об этом не знал? Дальше камеры перемещались в зал суда: как раз в тот момент, когда Макс давал показания. Зал был битком, стоял гул, вдоль стен толпились журналисты. В перерыв они окружили Макса, задавали вопросы, кто-то бросал обвинения: «должны были соображать», «не младенцы, надо понимать».

– Да, че вы о жизни, блин, знаете? – орал прямо в камеру Макс. – Все люди конченые подонки. И пусть передохнут от своей наркоты! Вы сами создали этот мир и породили таких, как я!

Часть журналистов отпрянули, а самые настырные стали вытягивать из Макса историю. Чувствуя себя настоящей телезвездой, он вещал как умел. О том, что его отец безбожно бухал и избивал по пьяни мать до полусмерти. А менты ничего не делали – приезжали на вызов, видели, что муж да жена, и отваливали восвояси. Отец после таких визитов «учил» мать еще жестче. В итоге она вышла из-под контроля: на глазах четырехлетнего Макса хладнокровно грохнула папашу, пока он спал. Зарезала как свинью кухонным ножом в спину. С первого раза не получилось довести дело до конца, но она проявила усердие – менты потом насчитали сорок два удара. Только и умеют дыры на трупах считать. Бабушка не дала дочь в обиду – взяла вину на себя и села в тюрьму. Но мать это не спасло, у нее поехала крыша. Она стала «одалживать» сына за деньги всем желающим, и Макса постоянно насиловали взрослые мужики. А потом все вскрылось: ее забрали в психушку, а его – в детский дом. В пять лет симпатичного мальчугана усыновила бездетная пара, но через полгода с претензиями, что им подсунули дефективного ребенка, вернули. Потом еще раз, в восемь лет, уже другие родители взяли его в свою семью и снова через два месяца сдали. И что он после этого должен понимать?