Ричард Фаринья - Если очень долго падать, можно выбраться наверх

Он показал ядовитый язык призраку Кристин, вдруг нарисовавшемуся на стене сортира. Из открытой аптечки, завораживая своей внутренней энергией и блестя нержавейкой, торчали ножницы. Гноссос даже не посмотрел в их сторону — он нетерпеливо застегнул ширинку, вытряхнул из волос семена клена и направился к двери. Кажется, по мне плачет психушка.

Но не успел он отодвинуть задвижку, отчетливая стратегия защиты вдруг властно схватила его за ухо. Она же заставила вернуться к аптечке и достать с полки ножницы. Черт побери, детка, если звезды не ошибаются, мы сделаем это за них. Mea самая maxima culpa [50].

Он достал из рюкзака упакованный в пакетик фольги «троян». Между мыслями и физическими ощущениями собственных действий не было сейчас даже крохотного зазора — вообще ничего не было. Он развернул резинку, растянул ее и надул, как воздушный шарик. «Троян» разросся примерно до восьми дюймов в диаметре, на конце образовался мешочек, похожий на возбужденный сосок. Гноссос щелкнул по нему, несколько секунд поигрался, пропихивая пальцем внутрь и злобно посмеиваясь. Затем полоснул ножницами. Резина опала.

Он осторожно скрутил «троян» и засунул обратно в фольгу. Спрятал пакетик в рюкзак, перевернул бейсбольную кепку задом наперед и вернулся в салон.

Там уже почти никого не осталось. Хефф и Джек ждали у дверей, Сестра Фасс перекатывала через порог каталку с Фицгором, Кристин встала, вдоволь нашептавшись с Овусом.

— Ты готов? — спросила она.

— Нас ждет такси, — сказал Хефф, — пошли, старик.

Уже в дверях Гноссос обернулся и как бы между прочим спросил Овуса:

— Сколько мне причитается, детка?

— Что?

— Просто хочу знать, ты придумал, сколько мне причитается?

— Ты меня удивляешь, Гноссос. Кажется, мы обо всем с тобой договорились.

— Пошли, Папс, — Джек.

— Иммунитет, детка, мы договаривались об этом.

— Разумеется. Сколько угодно.

— Этого может не хватить.

— Ты хочешь что-то еще?

— Возможно, Алонзо, кто знает? Хороших каникул.

— Нет уж, спасибо. Многие флажки еще слишком зелены.

В такси Кристин сделала вид, что не обращает на него внимания, и завела разговор о том, как на следующей неделе поедет домой в Вашингтон. Она уместилась на переднем сиденье между Розенблюмом и Джек, которая без умолку трещала о Кубе, обращаясь в основном к Джуди:

— Так кто с нами едет — только ты и Хуан?

— Если это можно так назвать. Придется разбиться на пары, так легче стопить. Ты же знаешь, Фицгор не дает машину, а автобусы — это такой депрессняк, что и говорить не о чем.

Прижатый к заднему стеклу Гноссос сказал, дождавшись паузы.

— Я знаю одного мужика. Не парьтесь.

Хефф выписывал на листке расстояния между южными городами.

— Машина, старик?

— Кого ты знаешь с машиной? — Кристин.

— Так, один мужик.

— Ура, — воскликнула Джек, ласково поглаживая Хеффа по плечу. — будет на чем перебраться через Джорджию.

— Хорошо, а то мы уже выбились из графика. — Хефф. — Я встречаюсь с Аквавитусом на пароме из Майами.

— Боже, — ахнула Джуди Ламперс. — Поедем вчетвером. Как в старые добрые двадцатые. — Затем — Гноссосу и Кристин: — Правда, ребята, поехали с нами.

— Нужно же кому-то считать звезды, солнышко. Мы тоже служим — кто стоит и ждет. Пришлешь мне открытку. — Он подмигнул Хеффалампу, тот подмигнул в ответ и смял бумажку.

— Ну вот, Пятачок, уже совсем не страшно.

Они смотрели на большое белесое пятно над камином, где раньше висела картина Блэкнесса. Подозрительно принюхиваясь, Кристин прошлась по квартире. Окна и двери были распахнуты, по комнате гуляли легкие сквозняки.

— Я хотела поговорить с тобой не об этом. — Она состроила театральную гримаску, бровь приподнялась. — Поехали на каникулы со мной — познакомишься с папой.

Гноссос подавился жевательной резинкой, и Кристин пришлось долго лупить его по спине. Он хрипел и откашливался не меньше минуты, лицо побагровело.

— Чего? — выдавил он наконец.

— Я написала ему о тебе — не про то, что мы собираемся пожениться, а просто как тебя зовут и все такое. Ну, типа вежливость, как ты думаешь?

Как умело она лжет. Он кашлянул еще раз и умолк.

— Как ты думаешь, Пух?

Он ничего не ответил. Совсем.

— Ну не молчи, должен же ты что-то думать, не так это трудно.

— Черт побери, ты прекрасно знаешь, что я думаю.

Она стукнула его напоследок по спине и отскочила к дивану.

— Правда, Гноссос, пожалуйста, ради бога, вместо того, чтобы убегать и вообще заморачиваться, может ты лучше съездишь, ну хотя бы потому что я тебя прошу.