Ричард Фаринья - Если очень долго падать, можно выбраться наверх

БУУУУУУУМ, снова бухнула пушка.

Гноссос улыбался и смотрел на Кристин.

— Сейчас? — спросила она.

Овус зло оглянулся, потом взглянул на часы:

— Сорок минут.

Мимо прогрохотала пожарная машина из «Хи-Пси»: вой сирен, на капоте — студентка в бикини.

Гноссос крепко держал Кристин за руку.

— Успеем, — сказал он.

— Где? — Овус.

— В «Снежинке», — ответил Гноссос.

Кивок отбывающего Овуса. Люди Джакана последовали за ним — и звуки ночи вдруг усилились, словно кто-то подкрутил ручку телевизора.

Место было тем самым, откуда Моджо смотрел тогда на порку микроавтобуса. Они опять сидели в «англии» Янгблада и слушали, как остывает после езды мотор. Время шло — но Кристин вдруг повернулась и снисходительно посмотрела на Гноссоса.

— Если я беременна, — сказала она, — мне нужно будет просто кое-что сделать. Ради бога, Гноссос, неужели ты этого не знал?

Он потянулся за рюкзаком и вытащил открытую бутылку «летнего снега»

— Хочешь выпить?

— Зачем ты это устроил, что за инфантильность? Ты знаешь, что отец после твоей выходки с головы до ног покрылся экземой?

Он отпил на два дюйма «летнего снега», глупо ухмыльнулся, ничего не сказал.

— Если бы все было так просто! Ты мне был небезразличен, как ты не понимаешь, неужели я бы пошла на это, если б не твое проклятое обаяние.

Так ничего и не сказав, он сунул руку в карман бойскаутской рубахи, достал маленькую белую коробочку и задумчиво погладил ее пальцем.

— И Хеффаламп, — она решила сменить тему, вздохнула, отвернулась к окну. — Это так ужасно.

— Правда?

— Не придуривайся, Гноссос, конечно, правда.

Он стянул с коробочки резинку, подождал немного, потом опять предложил ей бутылку.

— Попробуй, старушка. Тебе полезно.

Губы ее скривились — видимо, от одной мысли о его заразе.

— Спасибо, не хочу.

Он показал ей коробочку.

— У меня для тебя подарок. Маленькая штучка для головы.

Они стояли под деревьями на краю бугристой площадки. «Снежинка» закрыта, поблизости ни одной машины, тишину нарушает лишь шум кампуса, далекий и нереальный. Кристин как бы невзначай взялась за дверную ручку, но он ловко поймал ее запястье и недвусмысленно сжал.

— Гноссос!

— С самой Кубы, привет от Будды.

— Перестань, мне больно.

— А знаешь, что это такое? Сладенький мой.

Жилка на шее панически билась, но свободной рукой Кристин все еще держалась за дверь.

— Господи, Гноссос, что ты несешь? Неужели мне мало этой проклятой обезьяны? Отпусти руку.

Он ухватил ее покрепче и большим пальцем сдвинул крышку коробочки.

— Правильно, детка, продолжай, я слушаю.

Она резко изогнулась, прижалась спиной к ручке, в глазах слезы.

— Ради бога, Гноссос, пожалуйста, я зря с тобой поехала.

— Раз поехала, старушка, о чем теперь говорить?

— Ты обещал Алонзо. Ты сказал, что не тронешь меня.

Она закрыла глаза, чтобы не видеть его загадочной улыбки, Гноссос достал носовой платок.

— Это совсем не больно. Поверь мне.

— Прошу тебя…

Говорить больше было не о чем. Он рывком оттащил ее от двери и повалил к себе на колени. Кристин попыталась вырваться и сесть, но он чуть отодвинулся от руля и схватил ее за волосы. Обруч стягивает надушенную голову; блузка с короткими рукавами, глаженая джинсовая юбка и серые гольфы. Он хлопнул Кристин по заднице.

— Снимай, — были его слова.

Кристин задохнулась и так и осталась с раскрытым ртом.

— Что?

— Всю ночь что ли с тобой возиться?

— О, господи, ты хочешь…

— Детка, я не прикоснусь к тебе даже полицейской дубинкой — у тебя триппер.

— Гноссос, правда, ради бога… — Она набрала воздуха, чтобы закричать, но было уже поздно. Он соорудил из платка кляп и стащил с себя плетеный индейский ремень. Поймал молотившие воздух руки и стянул их за спиной. Раздалось мерзкое приглушенное бульканье. Она лягнула его ногой, но Гносос не обратил внимания. Неуклюже ползая рядом на коленях, он удерживал ее лицом вниз — затем задрал подол. Усевшись ей на копчик, открыл коробочку. Там лежал глицериновый суппозиторий, наполненный неочищенным героином Матербола. Гноссос расположил конус, словно маленькую торпеду, между большим и указательным пальцами и проделал все по инструкции — осторожно и ласково в память о прежних временах.

Досчитал до пятидесяти, игриво шлепнул и перевернул на спину. Кристин была мертвенно-бледна и собиралась потерять сознание.

— Ну как, нормально?

Белки глаз испещрены выступившими от напряжения тонкими прожилками. Он смотрел на них, пока зрачки не расширились, а веки не налились тяжестью. Тишину нарушали случайные выстрелы далекой пушки. Через некоторое время Кристин передернулась, перестала биться и затихла. Добро пожаловать в Лимб, надеюсь, вам у нас понравится.