Ричард Фаринья - Если очень долго падать, можно выбраться наверх

— Бабки, Гноссос. Иммунитет. Секс. Говори быстро, что, черт подери, тебе надо? Эту проклятую толпу иначе не удержишь.

Костяшками бы тебе в нос, проскочила мысль. Крепкие пальцы прямо в кадык. Но в углу платформы стояли люди Джакана с маузерами в карманах плащей. Он нащупал на груди рубахи маленькую белую коробочку, приготовленную в аптеке Айдлуайдла, и — Кристин — был его ответ.

Она подняла голову и затаила дыхание.

Речь— речь

—речь— речь-

Овус бросил быстрый взгляд на ее полуоткрытый рот, но ответил Гнососу лишь тем же:

— Кристин?

— Точно, детка. Вен- детта… Вен- детта… Вен- детта…

— На сколько?

— Полчаса.

— Много.

— Сорок минут.

— Господи, Гноссос.

— Шестьдесят.

— Быстрее, — сказал Янгблад.

— Ты ее не тронешь.

— Ни за что.

Кристин возмутилась, но Овус, взмахнув рукой, заставил ее замолчать.

— Даешь слово?

Гноссос приложил руку к сердцу.

ВЕН-ДЕТТ— А… ВЕН-ДЕТТ— А…

Короткая пауза.

— Сорок минут?

— Ладно, старик.

— Ради всего святого. — Янгблад истекал потом. — Быстрее! ГНО-ССОС… ГНО-ССОС…

Он открыто улыбнулся Кристин, почти не пряча трепетавшую на губах угрозу. Затем протянул руки к толпе открытыми ладонями вперед — так, словно командовал заходящим на посадку самолетом.

Пять долгих минут он был Линдбергом в Орли, Макартуром на Уолл-стрит, Улановой в Большом и Синатрой в Парамаунте. От ритмичного топота кампус ходил ходуном, словно сотрясаемый сейсмической волной остров. В этом оглушающем грохоте Гноссос обернулся за подсказкой к Янгбладу.

— Скажи им что-нибудь, господи, все, что угодно.

— Но что, старик?

— О боже, Панкхерст, свободная любовь, какая разница! ГНО-ССОС… ГНО-ССО…

Вытянутые руки медленно опустились: посадка. Крики постепенно стихли, по толпе, словно шепот самой судьбы, пробежала бормочущая волна, готовые слушать головы поднялись вверх. Он ждал, пока успокоятся задние ряды, не обращал внимания на понукания Кристин и Овуса и тянул время, дожидаясь полного контроля. Несколько секунд одиноко бумкал барабан, затем — тишина, если не считать стесненных смешков, редких выкриков далеких отщепенцев и шипения бенгальских искр.

В темноте мерцали и поблескивали семь тысяч улыбок плющовой лиги. Двести двадцать четыре тысячи белых, как мел, резцов, клыков, премоляров, моляров, коренных и глазных зубов, обученных кусаться, готовых к вакханалии, голодных и истекающих слюной. От сознания этой деспотической власти у Гноссоса задрожало в паху. Волна адреналина выплеснулась в кровь. Перед ночью безудержного буйства он мог дать им кое-что получше простого подножного корма.

Изящно и неторопливо он сложил руки в кулаки, поднял и выставил вверх средние пальцы.

Народ был счастлив. Если бы он призвал устроить Сьюзен Б. Панкхерст кровавую дефлорацию прямо в витрине «Мэйсиз», экстаз людского скопления был бы не менее впечатляющ. Они яростно крутились на месте, они скакали вверх-вниз, они молотили друг друга по головам, они вопили что-то нечленораздельное, они впадали в буйство.

Транспаранты валились на головы, ракеты пронзали кроны деревьев, автомобили вставали на дыбы, на остриях копий развевались бюстгальтеры, подливая масло в костер, уже разведенный из множества мужских трусов.

Кристин быстро подкатила Овуса к микрофону, и прямо в центр этого безумного вихря соскользнуло имя Президента.

— Карбон, — вздулось эхо.

— Долой Карбона. — Овус выщелкнул в толпу двадцать пятый кадр.

— Долой Карбона, — ответили они.

Сквозь гущу народа, треща, грохоча мотором и гудя клаксоном, пробиралась «импала» Фицгора. За рулем — кто-то очень похожий на Хипа; Хуан Карлос Розенблюм стоит, расставив ноги, на заднем сиденье и размахивает флагом, как Эль Сид.

— ДОЛОЙ КАРБОНА! — разносился крик.

Розенблюм опустил флаг, и машина тут же свернула на мост, через ручей Гарпий, к дому президента. Толпа расступилась, словно Красное море. Мгновенная пауза. Затем все семь тысяч человек с факелами и раздирающим душу воем ринулись вперед, неся с собой ужас, точно безумная армия фараона.

— Все, — сказал Янгблад, — пошли.

Кто-то выстрелил из церемониальной пушки.

— Быстрее, — скомандовала Кристин, — а то пропустим. — Она развернула коляску с Овусом и покатила ее к рампе на краю платформы.

ВЕНДЕТТА * ВЕНДЕТТА * ВЕНДЕТТА

— Полегче, детка, — Гноссос перегородил им путь.

— Эй, — закричал Янгблад, — отвали, сейчас будет самое интересное!