Гу Хуа - В долине лотосов

Ли Гуйгуй продолжал дрожать от страха и растерянно смотрел на жену. Ху Юйинь, более спокойная, села на бамбуковый стул и задумалась. В конце концов, если они будут дрожать, словно мыши при виде кошки, не лучше ли взять веревку да повеситься? Но пока еще не все потеряно.

– Вот что, тянуть больше нельзя. В любую минуту к нам могут прийти, чтобы отобрать имущество, поэтому оставшиеся деньги я передам на хранение брату Маньгэну. В доме их хранить слишком опасно… – тихо проговорила Ху Юйинь, глядя на дверь.

– Ли Маньгэну? Но ты же слышала, как его припутывают к делу Помешанного Циня! – попытался образумить жену Ли Гуйгуй. – Эта стерва чуть не половину своего доклада направила против Маньгэна! Так иногда убивают курицу, чтобы запугать обезьяну [21]…

– Не бойся, он член партии, да еще в армии служил! Самое большее, что с ним сделают, – это покритикуют, заставят признать ошибки, написать покаянное письмо, вот и все…

– Нехорошо его замарывать…

– Мы же совсем одинокие. Он мой названый брат, а других надежных людей у нас нет.

– Ну ладно. С лотком больше не возись, не жди, пока его отберут. Да и сама лучше беги подальше, пока все не стихнет. У меня в провинции Гуанси есть дальний родственник, я его уже больше десяти лет не видел, так что в селе о нем не знают.

А в эти дни в доме секретаря партбюро Ли Маньгэна стоял дикий шум и плач. Его жена, по прозвищу Пятерня, здоровенная баба, и в бригаде работала вовсю, и с домом управлялась, но отличалась крикливым и вздорным характером. С прошлого года Ли Маньгэну было предписано на всех собраниях ратовать за поздние браки, за сокращение рождаемости, он чуть голос не сорвал на этом, а его собственная жена рожала как крольчиха: принесла уже шестерых, из которых четверо выжили, и все девчонки. Когда они становились в ряд, то походили на лестницу с четырьмя ступеньками. Некоторые крестьяне подсмеивались над Пятерней:

– Эй, секретарша, а ты мастерица по контролю над рождаемостью!

Та, уперев руки в свои крутые бока, отвечала:

– А чем не мастерица? Если бы мне волю дать, так я бы целый отряд народного ополчения родила! Для других рожать – муки принимать, а мне родить – что через порог прыгнуть!

Когда Ли Маньгэн женился, его несколько смущало то, что его невеста груба лицом и телом, а когда подвернет рукава и закатает штаны – чистый мужик. Глядя на нее, он особенно часто вспоминал прелесть и нежность Ху Юйинь. Но старики твердили, что с древности красота не доводит до добра и красивая женщина чаще всего несчастна. Хорошо ли будет жить с Ху Юйинь? В то время он только что вернулся из армии, вскоре был избран секретарем партбюро объединенной бригады, но он не был предсказателем судьбы, откуда ему знать будущее! После того как жена родила ему двух дочурок, он понял ее достоинства: и в поле незаменима, и детей кормит, и дом ведет без всякой усталости, да еще целыми днями напевает: «Члены коммуны все как подсолнухи…» Встает до рассвета, с мужем спит без отказа – точно ядреная корова. Когда рожала, даже порог сельской больницы не переступала. «Да, с такой бабой жить надежно, никаких забот!…» – думал Ли Маньгэн, считая, что у его жены только один недостаток – слишком часто рожает.

Пятерня вначале была не ревнива, в дела мужа обычно не вмешивалась. Она понимала, что в женщину, еще до женитьбы объявленную названой сестрой, могут влюбиться даже звезды с неба, а не то что обычные мужики. Два года она смотрела на это спокойно, не замечая, чтобы между «братом» и «сестрой» возникало что-нибудь дурное. Но бдительность женщины трудно обмануть. Пятерня все больше улавливала, как часто они отходят в сторонку, какими глазами глядят друг на друга, хоть и соблюдают внешние приличия. Иногда она подтрунивала над мужем:

– Снова гарцевал перед своей сестричкой? Если она без тебя ночи провести не может, так хоть себя бы пожалел!

– Да ты что, с ума сошла, на кулак нарываешься?

– Я просто к слову сказала. Только свой дом – настоящий дом. А ее муж хоть и никчемный, но нож мясницкий у него ужас какой!

– Чего ты болтаешь, старая, уж зубы все желтые…

– Зубы только у суки белые, тебе такие нравятся?

Она гоготала до тех пор, пока Ли Маньгэн не показывал ей кулак.

В тот вечер, когда они вернулись с собрания на базарной площади, Пятерня сразу заворчала, готовя корм для свиней:

– Тебя бы надо им кормить, партийный секретарь! Сегодня начальница группы тебя все время помоями обливала. Ты хоть понял это или ума не хватило?