Дмитрий Каралис - Чикагский блюз

– Комары! – добавил дядя Жора.

– Змеи! – добавил я.

– Пессимисты. – Отец грыз соломинку. – Кирилл, принес бы чайку!

– Да-да, – сказал дядя Жора. – Что-то пить захотелось. Принеси, пожалуйста. Сооруди так все культурно, на подносике… Халвы у тети Зины спроси.

Маме с тетей Зиной было не до нас. На спинки стульев была натянута огромная простыня во всю веранду. Мама ползала по полу, пузырила головой материю и подавала из-под нее команды:

– Вот здесь еще прошей! – Она тыкала пальцем, и на простыне возникала пирамида. – Только осторожно!

Катька, как я и предполагал, болтала на кухне по телефону.

Я встал напротив нее и скрестил на груди руки в ожидании.

– Ну что тебе? – прикрыв трубку ладонью, недовольно спросила Катька. – Телефон нужен?

– Батя велел тебе быстро принести три чая в палатку, – сказал я. – С халвой, пряниками и сушками. Мигом, он ждет!

– В какую еще палатку? – сделала большие глаза Катька.

– Принесешь – увидишь!

Я взял из вазочки сушку и пошел обратно. Люди уже палатку натянули, новоселье пора справлять, а она и не знает.

– Ну что наш чай? – тревожно взглянул на меня отец.

– Сейчас Катерина сделает.

Я подлег к Чарли и поделился с ним сушкой.

Плотник Яша не выходил у меня из головы. Если узнают, что я наливал ему спирта, мне попадет. Майонезная банка спирта – почти бутылка водки! Вполне мог загудеть.

Предчувствие меня не подвело. Плотник-философ Яша загудел. И влетело мне по первое число.

Поутру, выпустив из дома Чарли по его малой собачьей нужде, тетя Зина завопила нечеловеческим голосом, а Чарли зашелся испуганным лаем, быстро перешедшим в истошный вой. Все проснулись.

Сонный дядя Жора выскочил с кочергой на крыльцо и увидел нетвердо стоящего косматого бородатого мужика, держащегося за дверной колышек палатки и справляющего ту самую нужду, по которой и выпустили на улицу Чарли. Под собачий вой и крики жены дядя Жора признал в нем вчерашнего плотника и хотел было огреть кочергой по спине, но Яша, погрозив пальцем, провалился в палатку и тут же захрапел.

Когда мы с отцом и мамой прибежали к палатке, дядя Жора пытался зацепиться кочергой за брючный ремень плотника и выволочь его на свет божий, чтобы он не храпел нахально в нашей палатке. Тетя Зина заперла быстро охрипшего Чарли в дом, а отец, откинув полог палатки, рассмеялся:

– Проспится и уйдет. Не мешайте ему!

– Господи, – сказала мама, зябко кутаясь в халатик, – а ведь где-то семья ждет…

– Да какая семья! – нервно сказала тетя Зина, вышагивая вдоль палатки. – Какая у него может быть семья! Я чуть не умерла со страху! Сейчас позвоню в милицию – пусть забирают!

– Вот подлец! – сказал дядя Жора, оставив попытки вытащить плотника кочергой. – И еще храпит, как у себя дома! Вы только послушайте!

– Что, уже гости приехали? – позевывая и прислушиваясь к храпу, спросила, появляясь на крыльце, Катька.

– Ага, – кивнул я. – Пел под твоим окном серенады, а потом напился и завалился спать.

– Не смешно, – сказала Катька, направляясь к летнему туалету.

Казалось, в палатке ритмично работал некий механизм, перегоняющий по трубам воздух сквозь воду. Помогала ему урчащая шестеренка. Лишь иногда механизм замирал на мгновение, словно раздумывая, а не остановиться ли ему, и храп с пугающими всхлипываниями и бормотаниями продолжался.

Мы позавтракали на нашей веранде, подальше от храпа, и дядя Жора с отцом принялись всерьез будить плотника, чтобы не смешить проходящих по улице соседей.

Они теребили его за плечо, причмокивали на ухо, тонко посвистывали, переворачивали общими усилиями на другой бок, резко кричали: «Зарэжжу!», чтобы он ощутил весь драматизм своего положения, но добудиться удалось лишь звяканьем посуды над самым ухом храпельца.

Яша выполз из палатки и, увидев стоящую на крыльце тетю Зину, пугнул ее:

– Могу помереть! Налей стопочку!

– Иди-иди… – Отец с дядей Жорой, взяв плотника под руки, принялись поднимать его с колен.

. – Здесь тебе не рюмочная! – устыдила тетя Зина. – И не ночлежка! Скажи спасибо, что в милицию не позвонила! Катись, милый, откуда пришел!

– Порядочные люди так не поступают. – Яша не спешил подниматься. – Сказали «а», говорите «бэ». Организм требует поправки.

Дядя Жора оставил плотника и подошел к тете Зине:

– Уйди вообще с крыльца! Он думает, что ты с ним кокетничаешь.

– Что ты говоришь! – возмутилась тетя Зина и уперла руки в бока. – С кем это я кокетничаю? С этим охламоном? Тьфу на вас! Мужики, называется! Не могут пьяного обормота усмирить! Я кокетничаю… Это надо же!..