Мартин Касарьего - Меня не купишь

Мои дела оборачивались, скажем так, не самым лучшим образом. Отправиться в «Голубого кота» сразу после перестрелки было величайшей глупостью. Видно, я превращался в старую конягу. Я припарковался около «зебры» пешеходного перехода, зацепив бортик тротуара, и в полном одиночестве направился к памятнику Грустному Генералу. С соседней улочки неслись душераздирающие вопли: кто-то с большим чувством исполнял популярную песенку «Щедро оплаченная». Голос приближался ко мне — а я к нему — и, соответственно, становился все громче. На углу я чуть не столкнулся с певцом, проскочил буквально в миллиметре, но он даже не заметил. Уже оставив его далеко за спиной, я обернулся: он шел, спотыкаясь, и сопровождал пение выразительной жестикуляцией. Потом он опустился на одно колено: не то актер в пустом театре, не то заблудившийся Колумб, вообразивший, что достиг берегов Индии. Я подумал, что он или пьян, или страдает от неразделенной любви. А скорее всего, и то и другое одновременно. Эльза ждала меня у подножия бронзовой статуи, бросая крошки птицам. Если бы за последнее время мое сердце не превратилось в обломок скалы, оно бы, пожалуй, растаяло при виде этой рождественской открытки. Я замер, любуясь ею и прислушиваясь ко все удаляющимся и затихающим звукам «Щедро оплаченной». На ней был джемпер в черно-белую полоску. Белые полосы гораздо шире черных. Очень красивый джемпер, хотя его расцветка и вызывала ассоциации с окрасом каких-то змей. И никакого пальто — кажется, Эльза была готова вернуться на шесть лет назад. Сильно обтягивающие джинсы делали ее очень молодой — просто восемнадцатилетней девчонкой. Сколько женщин мечтали бы выглядеть так же! На плече у Грустного Генерала, введенный в заблуждение серо-зеленым цветом статуи, сидел не гордый победный орел, как можно было бы ожидать, а простой голубь. Благодаря ему Генерал из эмиссара смерти и огня превратился в посланца мира, каким и был всегда по своей сути. Воин, уставший от крови и жажды, измученный усталостью, измотанный тяжелым трудом на благо сильных мира сего, всегда одних и тех же, обладателей больших денег и ухоженных рук.

— Ты очень красивая, Светлячок, — начал я с комплимента, — просто сверкаешь.

Эльза взглянула на меня и опустила глаза, рассматривая носки своих туфель и кроша остатки рогалика. Бросила крошки птицам и обняла меня. Я поцеловал ее в шею, и она вздрогнула.

— Полегче, милый! Или ты решил наказать меня электрошоком? И не называй меня Светлячком — теперь ты видишь меня не только по ночам, — скорее кокетничала, чем протестовала она.

— Верно, — согласился я. — Ты больше не ходишь в эту проклятую академию танца, академию английского языка и машинописи.

— Tea is at five, don't be late, dear [23] , — засмеялась она.

— Но ты по-прежнему светишься в ночи.

— Не преувеличивай! — Похоже, мои комплементы сыпались в дырявый мешок. — Чем ты надушился?

— Вылил на себя пол-литра своего любимого одеколона.

— Видно, придется простить тебе, что ты так и не надел подаренный мной костюм. И ботинки. Вчера я ночевала в «Голубке» и зарезервировала номер на сегодня, но сначала давай погуляем. Откуда во мне такая романтичность? Мои родители были совсем другими.

Когда-то Эльза рассказала мне, что родители оставили ее и двухмесячную Розу на пороге монастыря. Не знаю, правда ли это. Она считала, что обязана всеми своими бедами черной родинке на спине. Сейчас она задумчиво смотрела на игравшую на тротуаре девчушку.

— Что с тобой? Что ты так смотришь?

— Эта девочка напоминает мне меня.

Я взглянул. Самая обычная девчонка, играющая в резиночку. Ничего особенного. Через балкон перегнулась женщина.

— Эстер, ужинать! Подйимайся, замерзнешь!

Девочка прыгнула еще два-три раза и скрылась за дверью.

— Точнее сказать, она напоминает мне ту девочку, какой я никогда не была. Пойдем.

Следом за ней я вошел в «Одноглазого быка».

— Два бокала вина, — бросила она официанту, — и анчоусы в уксусе с оливками.

— Как в прежние времена, — сказал я.

— Да. Только официант другой, и отопление плохо работает. Если его вообще включили.

Было жарко, но я ничего не сказал. Принесли вино и тарелку с анчоусами.

— Как твой вчерашний осьминог?

— Печально. Он намеревался попользовать меня и спереди и сзади, но такие штучки не проходят, вернее, ко мне оттуда никто не заходит. Он так достал меня, что пришлось отделаться с помощью виски.