Мартин Касарьего - Меня не купишь

— Эльза!

— Да, Макс. — Она обернулась так стремительно, будто только и ждала, чтобы я ее позвал.

— Подождите меня дома. Не ходите никуда Я дам кружок и приеду.

Эльза подошла ко мне.

— Ты позвал меня только для этого? — Она намеренно дразнила меня: нежный голос, полуоткрытые губы…

— Не только. Дай мне адрес притона Гарсиа.

— Я так и знала, что ты рано или поздно попросишь об этом. Бери, бессовестный!

Она вложила мне в ладонь рекламную листовку питейного заведения, на которой была нарисована кудрявая обнаженная девушка с выразительными формами, в одних крошечных трусиках. Она сидела спиной, удачно изогнувшись, чтобы продемонстрировать красивую грудь, кукольное личико и дымящуюся сигарету. «У Лолы». Красивое название. И необыкновенно оригинальное. Гарсиа так и остался деревенщиной.

— Пятидесятипроцентная скидка на первую рюмку, Макс Уж я-то знаю — ты не упустишь такую халяву.

— Только не спохватись и не прибавь, что в этом мы совершенно одинаковы.

— Нет, — улыбнулась она, — некоторые в большей степени.

— Во сколько распахиваются двери этого земного рая?

— В пять. В это время их и надо ловить, а то после кофе у них случаются приступы раздражения.

— Что ты мне можешь сказать насчет Годо и кокаина? Гарсиа говорит правду?

— Собака лает… — Эльза достала сигарету и застыла в ожидании.

Я без всякого желания дал ей прикурить.

— Ты злишься, — замурлыкала она — В любом случае нужно послушать, что скажет наш малыш. Он шел на свидание с Розой, а Роза ему не позвонила При нем была спортивная сумка Кокаин исчез.

— А кто знал, что в ней был порошок?

— Не знаю.

Роза пару раз нажала на автомобильный сигнал. Ей не нравилось, что я остался наедине с ее сестрой. Не оборачиваясь, Эльза нетерпеливо махнула рукой.

— Не хотел говорить при Розе, но ты просто неотразима, Эльза.

— Спасибо, Макс. — И она выпустила в меня струйку дыма. — Сам знаешь, что говорят о влюбленных женщинах.

— Ты ревнуешь к своей сестре?

Уже уходя, Эльза обернулась:

— Разве есть повод? Кстати, это все твое. — И она бросила мне пакет с костюмом и ботинками. Я поймал его на лету. — Не за что! — Она улыбнулась, коснулась губами своей ладони, дунула на нее, посылая мне воздушный поцелуй, и ушла, не оборачиваясь. Эльза никогда не оглядывалась, уходя. У нее было то, что называют стилем. Я всегда попусту ждал, что она обернется и подарит мне прощальный взгляд. Ну давай, думал я. Обернись разок, хотя бы всего один раз и только сегодня, порадуй глупыша Макса, он будет долго об этом вспоминать. Все зря. В ней был стиль, что да, то да. Она была выточена из первосортного мрамора.

Я так и стоял, прижимая к груди пакет, будто ребенка. Эльза села в «вольво», и машина сорвалась с места. Мысленно я поднял бокал за обеих сестер. Если бы узаконивший моногамию идиот был знаком с ними, он бы десять раз подумал, прежде чем сделать такую глупость.

Для начала я решил наведаться к Годо домой. Он жил на перекрестке кривых улочек настоящего, старого Мадрида. Я несколько раз позвонил по домофону. Ответа не последовало. Тогда я направился к следующей двери, ведущей в бар «Эль Ластре». Грязная пивная с загаженным полом. Пузатый официант за стойкой изучал газету для интеллектуалов «Новости со всего мира». МАЛЬЧИК-ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ ИСЧЕЗ, — извещал заголовок. И буквами помельче: «Маурисио, астурийский мальчик-летучая мышь, сбежал со своей невестой Алисией. Отец девочки обещает вознаграждение в десять миллионов». В качестве иллюстрации к скандальной заметке — жуткая фотография лысого мальчика с уродливым зобом и глазами навыкате, орущего, высунув язык и демонстрируя вампирские зубы. На витрине под стеклом — жирные копченые колбаски, фрикадельки под прокисшим красным соусом, «русский салат» [6]и полупустая ржавая банка с тунцом. В качестве украшения — календарь с полуголой девицей, оседлавшей мотоцикл, с двумя огромными сиськами, вырвавшимися из расстегнутой «молнии» на куртке, а на другой стене — плакат с праздника святого Исидро восемьдесят восьмого года с изображением чьей-то правой руки, которая прикрывает зад, пытающийся увернуться от удара рогом грязно-белого быка. Изысканная публика была представлена четырьмя лоботрясами, пребывавшими в состоянии отходняка, а потому не игравшими в бильярд. Я направился прямо к ним.

— Кто из вас Годо? — поинтересовался я, собрав все скудные запасы любезности, почти иссякшей к этому часу.