Любовь Каверина - Он строит, она строит, я строю

Какой ядовитый желтый цвета у подаренной рубашки. Никогда не смогу такую носить. Положу-ка я ее в кладовке на полку. Вдруг Ксении она приглянется, и та ее украдет.

— Бабушка, что это за мебель?!

— Чего переться в мокрых ботинках прямо в комнату? В коридоре переобуться не можешь?

— Нет, правда, ба, откуда здесь мамин гарнитур?

— Сама не видишь? Расфордыбачился, что не по-евоному выходит, вызвал грузовик и фьють — мебеля сюда!

— Анатолий Петрович выставил мебель? Ой, что ты натворила!

— Ничего я не творила. Мой гарнитур — они мне еще за него деньги не отдали!

— Причем тут деньги?

— Ишь, он какой гордый! Не заработал еще мебелями швыряться!

— Это не твои деньги, а мамины, она их тебе давала, а ты копила.

— Она и обязана меня кормить. Я ее вырастила.

— Лучше бы ты вообще этих денег не давала. Как вот теперь тут жить будем?

— Как жили, так и будем.

— А мама знает?

— Чего ж не знать, теперь, поди, пол-Ленинграда знает.

— Вот видишь!

— И видеть нечего, я сразу говорила, что ничего у них не выйдет. Ему жена зачем нужна? Чтоб на «Волгах» на юг за ейный счет ездить, да чтоб квартиру егоную ненормальную обслуживать. Да и пить-есть он, что попало, не дурак, ему повкуснее подавай, на тарелочках да на салфеточках. Моя дочь не для этого научный работник!

— Бабушка, ты не понимаешь, в семье не хорошо считать, кто сколько зарабатывает. Семья нужна, чтобы делать жизнь друг друга счастливее.

— Тебя бы с твоими рассуждениями да в мое время, когда люди часами на холоде стояли за хлебом. Тогда не о счастье думали, а держались за мужика, чтоб с голоду не сдохнуть.

— Ну, БАБУШКА! При чем тут твое время?

— А при том. Я вот, грех сказать, даже в войну не голодала, у мово Миши был ответственный паек, а вот у нас в доме уборщица с тремя детьми жила, так она у меня очистки выпрашивала. Хорошо, ей потом какой-никакой мужичонка инвалид подвернулся: где дрова поколет, где смастерит чего, так и перебились. Всех детей сохранила. А без мужика чтоб делала?

— Бабушка, кто ж сегодня мерит жизнь прошлым? Сегодня все смотрят в будущее.

— Вот и видно, что ты в мечтах живешь! А жить надо по-сегодняшнему: по одежке протягивай ножки. Денег нет, так нечего по курортам разъезжать!

— Они не на курорт поедут, а путешествовать. Это любому творческому человеку для работы нужно.

— Знаем мы, какая у артистов да художников работа. Иди, ешь, я суп перловкой заправила.

— Ба, так как же все-таки с мебелью быть?

— Я знаю не больше твоёва. Вот мать явится, ты у нее и спроси.

— Ой! Мама приедет! Что ж ты сразу не сказала? Давай приготовим что-нибудь вкусненькое. И мебель с прохода распихаем, чтоб не напоминала о неприятном.

— Я эти гробы таскать не нанималась. У меня поясницу и без того разламывает. Домой поеду.

— Ну и поезжай.

— Ау, внученька! Ходишь к вам, ходишь из последних сил! Здоровье свое гробишь — и никакого от вас спасиба не дождешься! Только и слышишь: «Мама помолчи! Мама, не вмешивайся!». Раз так — разбирайтесь со всем этим сами!

Что— то действительно там бабушка натворила, раз так торопится улизнуть. Эх, жаль я не могу никому помочь! Вон, даже мебельный гарнитур, который у Анатолия Петровича выглядел роскошным, у меня превратился в «гробы». Неужели я никогда не научусь, прикасаясь к каждому человеку, каждой вещи, делать их лучше, красивее?

— Ты что, дочура, в потемках сидишь? А где бабушка?

— Ой, я не слышала ключ. Бабушка болеть уехала. У нее поясница. Раздевайся и не обращай внимания на беспорядок: мы кресла и журнальный столик на шкафы поставим, а круглый стол разберем. У него ножки отвинчиваются.

— Ладно, потом посмотрим. Как ты тут? Все в порядке?

— Угу. Тебе суп разогреть? Будешь обедать?

— Что ж, разогревай, пообедаем. Или подожди, я вымою руки и помогу накрывать.

Та— ак, раз мама не против распихивания мебели по углам, значит, она не собирается отправлять ее назад. Во всяком случае, сразу. И потом, раз согласилась пообедать, то, может, и ночевать останется?

— Господи, до чего быстро избаловываешься — совершенно отвыкла от коммуналки, антисанитарии, соседей! Этих выслеживающих глаз, вынюхивающих носов. Знаешь, у Анатолия Петровича в Исполкоме есть хороший знакомый, нужно будет прозондировать почву: нельзя ли нашу и бабушкину комнату обменять на отдельную квартиру.

— Кто же согласится уехать из отдельной квартиры в две комнаты? Только сумасшедший.

— Не обязательно в старом фонде. Можно в новостройках. Комнаты у нас большие, удобные, в малонаселенных квартирах. Нужно только похлопотать. Под лежачий камень вода не течет.