Николай Романов - Байкеры

Обалдевший от шума Кей смог разобрать только «твой паршивый беспородный кобель» и «сама ты сучка похотливая, как твоя болонка». Иногда дамы шли на сближение с намерением вцепиться друг другу в волосы, и тогда собаки угрожающе рычали. Кей забрался в постель, закурил и прикинул: чью сторону приняли бы собаки, дойди дело до драки. После заявления Кока-Лолы, что «тебя даже собаке трахнуть западло», шум во дворе стих и через пять минут девушка ввалилась в квартиру, разгоряченная схваткой и раздраженно гремя замками, ключами и каблуками. Кей спешно загасил окурок и притворился спящим, чтобы не участвовать в разборе итогов утренней прогулки.

Сегодня он сменил сапоги на туфли, а косуху — на аккуратно выглаженную рубашку. Ее выгладила Кока-Лола, узнав, что он собрался навестить родителей. Визит самый обычный, никакого праздника, но возражать девушке Кей не решился. Отказавшись от еды (мама ждет к завтраку), Кей удовлетворился кружкой кофе, окончательно проснулся и ушел, взяв с Урала обязательство вести себя прилично. Пес обещал слушаться Кока-Лолу.

Собака следовала примеру хозяина.

Родительский дом, где замерло время и потускнели краски. Здесь знакомый воздух, который можно потрогать. Миллионы слов на страницах множества книг. Потемневшие картины. Тихая музыка. Звучат обожаемые отцом скрипки. На столе — тарелки, которые достают из буфета, по привычке запираемого на ключ, предназначенные для дорогих гостей. На тарелках столько хорошей еды, что хватило бы на десяток таких здоровых лбов, как Кей.

Кей приходит к родителям с тяжелым чувством человека, который заранее знает, что будет тоскливо, но не может отказаться. Отец переживает, что Кей не пошел по его стопам, не достиг «положения» и что «растратил самый драгоценный дар — жизнь». Но когда мама выходит из комнаты, он вполголоса жалеет о времени, выброшенном им на бессмысленные совещания и добывание повышений. Кей подозревает, что в глубине души отец завидует ему.

Сын жует горячий пирожок с капустой, а отец широко разворачивает свежую газету и строго спрашивает, глядя поверх очков для чтения:

— Сын, что ты думаешь об итогах выборов президента страны?

— То же, отец, что и об итогах Второй Пунической войны. Мне все равно.

Старик снимает с полки толстые книги «по истории». Он горячится, он доказывает:

— Ты должен читать наших историков. Неужели тебя не интересует славный путь, проделанный страной за тысячелетия?

— Путь куда?

— Ты должен гордиться подвигами предков!

— А можно «я не хочу»?

— Оставь дурацкие шуточки!

Кей не собирается обижать отца, но надо оставить тему для бесед с мамой еще на полмесяца. Поэтому упрямо гнет свое:

— Горько читать историю народа, которому страшно хочется быть Великим, а он — не лучше других. Изучение подвигов предков годится лишь молодняку Для сдачи экзаменов.

«Поразительно, — думает Кей, — всякий раз, оказываясь в компании «начитанных», приходится слушать восторги по поводу славного прошлого, великой истории и отважных предков. В процессе беседы все напиваются. А заканчивается тем, что хочется пить до утра, а денег нет. Исторические книжки — страшная отрава. Они внушают человеку, что он, во-первых, «наследник», а во-вторых, постоянно что-то кому-то должен».

— Против чего, сын, ты протестуешь?

— А что у вас есть?

— Не понимаю…

— Извини. Я не протестую. Я катаюсь. Просто катаюсь.

— Вы разрушаете мир.

— А чего его сохранять? Все вранье, кроме Стаи. Я старее вас, родители. Я прожил миллион лет. Я видел все. Я думаю, жить ли еще один миллион годов? Всегда одно и то же.

— Неужели ты не замечаешь в людях доброты?

— Добра нет. Зла тоже нет. Вообще ничего нет. Где-то есть истина, но человек никогда ее не узнает. Вместо истины человек изобрел крест, воткнул в землю и бродит вокруг.

— Ты не веришь в правду, сын? Не для того я тебя воспитывал…

— Нет правды нет лжи. Где-то, в моем разуме, пробираясь сквозь замусоренные воспитанием и обучением коридоры, бродит истина. Лишь бы она никогда не выползла на свет. Вселенское разочарование хуже атомной войны. Должное — это инстинкт выживания. Выживать лучше в небольшой компании себе подобных.

— Вот ты и прибился к Стае…

— Потому что большая компания выживалыциков называется «армия», и командуют ею толстые придурки в загнутых к небу огромных фуражках. Армия не хочет выживать. Армия хочет убить дураков-командиров, выпить и — к теплым бабам.