Владимир Киселёв - Два названия

Павел Шевченко вспомнил, как давно, казалось, целую жизнь назад, он вошел во двор тринадцатого киевского детского дома и спросил у женщины в сером длинном халате с эмалированным ведром в руках, можно ли вызвать Шевченко Павла. Женщина ответила, что Шевченко Павел болен, что у него воспаление легких. Он вспомнил, как однажды он, Павел Шевченко, думал, что самым лучшим выходом для него было бы, если бы Шевченко Павел умер от болезни. И как в библиотеке он нашел в учебнике главу о воспалении легких. Там эта болезнь называлась пневмонией.

Но теперь он уже не желал смерти Шевченко Павлу. Снова и снова он думал о том, что они с этим парнем связаны не только именами. А и еще чем-то более значительным. Судьбами.

К вечеру к Павлу Шевченко пришел майор Кустов из их группы. Явился он неожиданно и торопливо сказал:

– Вы уж извините, но странное совпадение. Думаю, вам будет интересно.

Майору Кустову было уже под пятьдесят, но выглядел он, как подросток, – маленький, быстрый, худой, как спичка, с маленьким некрасивым лицом, которое украшали только небольшие умные глаза.

Кустов был видным специалистом. Он родился глухим. Уже взрослым его долго, лечили. Хирургическая операция вернула ему слух. Он на расстоянии, а при наличии соответствующей оптики и на очень большом расстоянии, по движению губ понимал все, что говорил человек, за которым он наблюдал. Он понимал по движению губ по-русски, по-немецки, по-английски, по-французски, по-польски, по-болгарски и по-чешски. Это был редкий специалист, и Павел Шевченко недавно провернул с майором Кустовым удачную и полезную операцию.

– Видимо, у вас на Украине фамилия Шевченко встречается так же часто, как у нас – Иванов. – Майор Кустов был ленинградцем. – Шевченко присвоили Героя. И тоже Павлу Ивановичу. И тоже – киевлянину. Посмертно. Вот о нем корреспонденция в «Комсомолке». С фотографией.

Павел Шевченко внимательно всматривался в газетную неясную фотографию. Невольно он искал сходство с собой. Но сходства не было. Ни малейшего. Детское лицо с большим, картофелиной, носом, с прямыми, плохо постриженными волосами, в гимнастерке с лейтенантскими погонами.

Он прочел небольшую заметку, подписанную фронтовым корреспондентом К. Григорьевым. В корреспонденции говорилось, что рота залегла перед немецким дзотом, отстреливавшимся точными очередями из двух пулеметов. Один за другим падали солдаты, сраженные меткими выстрелами. И тогда лейтенант Шевченко в рост, лишь слегка пригнувшись, добежал до дзота словно заговоренный. И бросил связку противотанковых гранат. Его разорвало на куски, а дзот умолк.

– Да, – неопределенно сказал Павел Шевченко. – Шевченко у нас распространенная фамилия… Жалко лейтенанта, – продолжал он с тяжелым вздохом, так, словно в самом деле брата потерял. – Хоть бы скорее все это закончилось. Давайте, – неожиданно для самого себя предложил он, – по рюмочке. За упокой души. За вечную память.

Они выпили по рюмочке «за вечную память» и по второй – за Победу. Майор Кустов ушел.

Павел Шевченко снова и снова всматривался в газетную фотографию. Ему было необыкновенно грустно и больно.

«Как это говорила жена начальника училища Марина Александровна? – думал Павел Шевченко. – Что-то такое про два названия. Что все в мире имеет два названия. Вот и мы с Шевченко Павлом для меня имели два названия: я – Павел Шевченко, а он – Шевченко Павел. Но Марина Александровна врала. Два названия всему на свете нужны тем, кто спит на постели мужа с другими мужиками… Как она тогда говорила? «Любовь и похоть, трусость и осторожность». Таким людям это нужно, чтоб было не так противно. А в самом деле всему на свете есть только одно название. Точное. Настоящее. Правде не нужны два названия».

Он налил себе еще рюмку водки, выпил, не закусывая, только запил водой.

«Надо воевать, – думал Павел Шевченко. – Надо жить. Надо не просто жить, а еще и дожить. До другого времени. Без двух названий. До времени, когда одного и того же человека не будут вслух называть «гениальным вождем всех времен и народов», а про себя тираном и убийцей. Когда не будут писать в газетах «высшая форма социалистической демократии», а на бумагах с грифом «совершенно секретно» – приговоры ни в чем не виновным людям. Надо жить. И верить, что наступит такое время».

[1] На украинском языке [1] . Но трезвым холодным утром, когда серый рассвет бродил по госпиталю и забирал с собой тех, чье сердце не годилось для того, чтобы прожить еще хоть день, он думал о том, что, быть может, все это совсем не так, что, быть может, переменив имя, больше всего он обманывал не других, а себя, что это он из трусости, из страха скрывает, кто он на самом деле, и стремится настолько залезть в шкуру другого человека, что даже сочиняет стихи. Днем он спросил у своего врача Елены Павловны: – Нельзя ли достать для меня книжку Тараса Шевченко «Кобзарь»? – Не знаю, – сказала Елена Павловна. – Я постараюсь… А ведь знаете, странно, но с такой же просьбой достать ему «Кобзарь» Тараса Шевченко ко мне обратился когда-то ваш однофамилец. И я ему достала эту книгу. Стихи Леонида Киселева.