Борис Черных - Есаулов сад

СЕРГЕЙ. Без истины исторической нет поэтической истины!

АЛЕКСЕЙ. Да ты читай! Бензин кончается.

ИННОКЕНТИЙ. Ну, держитесь. Теоретик, отойдите в сторонку. Ваш труд свершен. Дело за нами. (Читает). Извольте… «Теоретическому усложнению поддается любое деятельное начинание. Красота же в простом и этическом»…

ПОСТОРОННИЙ. Крепко и в точку.

ИННОКЕНТИЙ (читает). «Но простое не есть обыденное и низменное. Возвыситься над дурными обстоятельствами, пренебречь потребностями очевидными и первичными во имя насущного». (К небу:) О, боги! Почему вы лишили меня Андреева дара!

МАРИЯ. Не прибедняйся!

ИННОКЕНТИЙ (читает). Живя высшим насущным, можно войти в постоянство прекрасного и сохранить его в себе и в обществе…

ПОСТОРОННИЙ. В себе! В себе прежде всего!

ИННОКЕНТИЙ (читает). «Но предощущаемая гармония личностных и общественных начал будет всякий раз надорвана силами, враждебными национальному целому. Частичность и частное не оставляет претензий оспорить полноту сущего. Вот почему следует начинать со школы и с малых лет. Мир взрослых растлен. Спасение в детях, в предощущаемой ими гармонии…

Зажигалка минула и потухла.

ИННОКЕНТИЙ. А, черт возьми!

АЛЕКСЕЙ. Честнейшая постановка вопроса. Давно ли мы сами из стен школы. Там нравственно разлагается поколение за поколением. Истина историческая вытравлена из сознания учителей, из программ, из учебников. Не случайно задыхался Илья Семенович Мельников.

СЕРГЕЙ. Что киношный Мельников! Вот перед нами Садовник. И этому не видно конца. Мой друг (кивает на Постороннего) прав, прозревая Апокалипсис.

АЛЕКСЕЙ. Неправда! Мы знаем первопричину болезни. Я уверен, в Москве тоже есть здоровые силы.

СЕРГЕЙ. Им не прорваться к штурвалу. Но и прорвавшись к штурвалу, они не одолеют, не оседлают ситуацию, ибо надо менять всю команду. Понимаете – всю! И в машинном отделении и в отсеках, на палубах. В верхней надстройке. Им надо отречься от интернациональных догм… Опереться на честных и бесстрашных…

АНДРЕЙ. На русских.

СЕРГЕЙ. А где они, русские?

АЛЕКСЕЙ. Их мало, но они есть. Мы есть.

ИННОКЕНТИЙ. Им придется уступить дорогу нам. Разве они готовы к этому?

СЕРГЕЙ. Нас скомпрометируют. По всей стране молодежь свихнута. Дискотеки и ранняя любовь дозволены-с. Разврат…

АЛЕКСЕЙ. А вы, Сергей, хотели бы как в песне… в белых хитонах к трибунам? Но мы есть. И мы должны начать.

ПОСТОРОННИЙ (ласково). Запозднился в светской беседе. Простите.

Поспешно уходит. Молчание.

ИННОКЕНТИЙ (мычит, но потом внятно поет). Не пустивши корней в обветшалую землю…

ДЕВУШКИ.Сто девчат и парней смерть поутру приемлют…

ИННОКЕНТИЙ (Сергею). У тебя в семь в субботу?

СЕРГЕЙ. Да, у меня.

Расходятся. Дом в саду. Темно. Скрипит дверь.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Федор Иванович, вы спите?

САДОВНИК. Кто там?

МАРИЯ. Это я.

САДОВНИК. Вернется Алешка…

МАРИЯ. Я шепнула ему, он заночует у Сергея, (просительно) я посижу рядом.

САДОВНИК. Что за причуда собираться в день рождения скопом и решать мировые вопросы. Русские мальчики.

МАРИЯ. Вы отдыхайте. Я посижу подле. Я на большее не претендую. Притом, я гордая, как полячка Ирина. Я спою вам песенку.

САДОВНИК. Твой муж…

МАРИЯ. Он увлекся пациенткой. Днюет и ночует в Кузнецовке. Мой муж.

В сумеречном свете видно, как она мостится рядом с Садовником, гладит его волосы, напевает песенку, в песенке угадываются слова:

«Ах, это явь иль обман?»…

Просторный дом.

Чтобы не делать лишнюю выгородку – это может быть и кабинет Пиваковой и домашний кабинет отца Михаила, но с опущенными занавесками. Стол колченогий. Убого. Входят Пивакова и Василий (он из Гостелерадио). Василий спортивного вида мужчина, с твердым взглядом аппаратчика. Но когда он говорит о заветном, взгляд его преображается.

Они переодеваются в домашнее и легкое. Пивакова берет веник, опрыскивает пол. Василий роется в чемодане.

ПИВАКОВА (откинув занавеску на окне). Осень… Как бесконечно долго я ждала тебя. Что-нибудь случилось в Хабаровске?

ВАСИЛИЙ (доставая снедь и вино). Когда разбираешь анонимки, всегда что-нибудь случается. Пришлось лететь на Сахалин, потом в Комсомольск. А результат…

ПИВАКОВА. А результат?

ВАСИЛИЙ. Уволили двух порядочных журналистов, состряпали персональные дела, исключили из партии, одного подвели под арест.

ПИВАКОВА. Ого!

ВАСИЛИЙ. Э, ты не знаешь, какая кутерьма по стране. Стоит кому-то выплеснуть по радио или в местной газете разоблачительный материал, сразу начинаются персоналки, но разбирают не тех, о ком материал. Так и тут. Хорошо, у меня мощный мандат. Но первый все равно звонил в Москву, требовал моего отъезда…