Борис Черных - Есаулов сад

МИХАИЛ. Изгоняет. Странно.

АЛЕКСЕЙ. Не сердись. Он не в себе.

МИХАИЛ. Не надо, Алексей Федорович. Он слишком в себе. Апостол. Праведник.

АЛЕКСЕЙ. Перестань, Миша. Забредай погодя. Он отойдет, смягчится. Лучше в субботу, к вечеру. По субботам мы дома, и приходят наши… Миша. Ваши… приходят. Заходи и ты, Мишель. Чужак.

Они выходят, скрипнет дверь веранды или калитка. В окно вновь показался Садовник, он вслушивается и перекидывает ногу через подоконник. Сидит на подоконнике.

САДОВНИК. Жизнь отжита, дружок. Будем бежать легкомысленных взоров. Таить клады. Молчать. (Выкриком). Я устал. Хочу молчать.

Он несколько странно посмотрел в верхний угол комнаты и сказал диковинную фразу: «Мы договорились. Я соблюдаю договор, а вы?…»

Садовник перебирается в комнату, стоит перед портретом бородатого человека.

АЛЕКСЕЙ (тоже внезапно появившись в окне). Я так и понял, отец. Но зря ты пересолил. Миша благоговейно к тебе…

САДОВНИК. Благоговейно… Не верю я в ваше поколение, Алешка. На корню захилело.

АЛЕКСЕЙ (в окне). А в свое ты веришь?! (Вспылив). Не трогай мое поколение, суди свое.

САДОВНИК (исповедально). Моего поколения нет. Оно кончилось. Последним был Вампилов. И все. Шаром покати.

АЛЕКСЕЙ. А этот-то, идеолог русской партии?

САДОВНИК. Этот? Попомни, и его соблазнят чечевичной похлебкой. А устоит – один в поле не воин.

АЛЕКСЕЙ. По твоей дидактике и один воин. Если воин.

САДОВНИК.Давай-ка испьем чайку.

АЛЕКСЕЙ (наливает в стаканы чай). Хочу сказать тебе… Отец, а мне третий десяток пошел. Бездна лет.

Садовник смеется.

АЛЕКСЕЙ. Двадцать лет. Гора, небольшая, но гора, и вся в надолбах. Я студент исторического факультета…

САДОВНИК.Я думал, у нас съезды исторические, но оказывается – и факультеты исторические.

АЛЕКСЕЙ. Заноза ты. Прости. Факультета истории.

САДОВНИК.То-то. Язык вышелушили. А на оскопленном языке пытаются толковать отцы и дети.

АЛЕКСЕЙ. Ох-ох-ох! Если у нас есть добрая воля, мы дотолкуемся и на этом языке, по одежке протянем ножки.

САДОВНИК. Не верю я в ваше поколение. Ни сохи, ни елани, ни идеалов, ни красоты, все пусто и ничтожно. Сплошная дискотека, а потому говорить не о чем – если пусто.

АЛЕКСЕЙ. Наши дискотеки приличнее ваших ханжеских танцев. Пусто… А у вас густо?…

Алексей бросается к подушке, достает из-под нее том с золотым тиснением, протягивает отцу.

САДОВНИК. Ну, читаешь Карамзина, и что из того? Нынче модно читать Николая Михайловича.

АЛЕКСЕЙ. А ты спроси, где я добыл «Историю государства Российского»!

САДОВНИК.На факультете, поди.

АЛЕКСЕЙ. Угадал. В пыльных шкафах на кафедре русской истории.

САДОВНИК.Что ж, сие, голубчик, делает честь кафедре – есть Карамзин, предание живо.

АЛЕКСЕЙ. А кто завкафедрой? Твой однокурсник, ровесник твой…

САДОВНИК (самодовольно). Что ж, голубчик…

АЛЕКСЕЙ (передразнивая). Сие, голубчик… Да, а кто разработками, раскопками по декабристам ведает?

САДОВНИК. Доктор Поваль, уважаемый ученый, сорок лет на кафедре.

АЛЕКСЕЙ. Ну, так смотри! Смотри! Смотри!

Он показывает отцу два тома, старинных, Карамзина.

САДОВНИК. Этого не может быть, Алешка! Неразрезанный Карамзин!

АЛЕКСЕЙ. Вот оно, ваше поколение!

Садовник закрывает лицо ладонями, потом лицо его твердеет.

САДОВНИК. Утешимся, что отказались от сомнительной чести работать на этой кафедре. Не заносись, Алешка, и не хвастайся, что первым за все эти смутные годы…

АЛЕКСЕЙ. Я, отец, совершил оплошность. В аудитории показал ребятам…

САДОВНИК. А-я-яй! (смеется). А, чтоб их перекосило! Сибирская школа историков! (Встревоженно). Но как бы худо тебе не стало? Ведь донесут, оскорбятся…

АЛЕКСЕЙ. А дискотеки наши… У нас проще и честнее.

САДОВНИК (грустно). Иная простота хуже воровства.

В этот момент из сада доносится гул падающего дерева и крик птицы. В крике отчаяние.

АЛЕКСЕЙ. Сад живет.

САДОВНИК. Сад умирает. (Поднимает голову и кричит). Эй, где вы?!

АЛЕКСЕЙ. Что с тобой, отец? Или ты безнадежно стар и оттого не понимаешь, куда клонится…

САДОВНИК. Уже много лет я наблюдаю, куда клонится белая береза.

АЛЕКСЕЙ. И куда она клонится?

САДОВНИК. В позапрошлом году наши ботаники привезли из государственного парка березовые ветви и приживили к стволу, там, в дендрарии. Каждый день я смотрю, как стоит на ветру береза и машет государственными ветвями.

АЛЕКСЕЙ. Но я не береза, к которой приживлены чужие ветви. У меня все свое, от родителей моих. Как и у Насти. Она шлет тебе привет и вообще извелась. Так если тебе что-то не нравится – это твое, отец. Тебе не нравится твое.