Агота Кристоф - Толстая тетрадь (журнальный вариант)

Другие люди тоже часто колотят и пинают нас, мы не понимаем почему.

Нам больно, мы даже плачем.

Падения, порезы, ушибы, царапины, работа, холод, жара тоже причиняют нам страдания.

Мы решаем закалить тело, чтобы переносить боль без слез.

Сначала мы бьем и щиплем друг друга. Бабушка видит наши распухшие лица и спрашивает:

— Кто это вас так?

— Мы сами, бабушка.

— Вы что, подрались? С чего бы?

— Просто так, бабушка. Ни из-за чего. Не беспокойтесь — это так, упражнения.

— Упражнения? Да вы просто спятили! Ну, впрочем, если это, по-вашему, забавно… делайте что хотите.

…Мы голые. Мы хлещем друг друга ремнем. При каждом ударе мы повторяем:

— Не больно!

И мы хлещем все сильнее, сильнее и сильнее.

Мы держим руки над огнем, мы режем себе бедра, руки и грудь ножом и льем на раны водку. И все время повторяем:

— Не больно!

Вскоре мы действительно перестаем чувствовать боль. Кого-то другого бьют, режут и обжигают, кому-то другому больно.

Мы больше не плачем.

Когда бабушка сердится и кричит на нас, мы говорим:

— Не кричите, бабушка. Лучше побейте нас.

А когда она нас бьет, мы говорим:

— Еще, бабушка! Вот смотрите: мы подставляем вам и другую щеку, как написано в Библии. Ну так ударьте нас и по другой щеке, бабушка!

Она отвечает:

— Да чтоб вас черти взяли и с вашей Библией, и с вашими щеками, сукины вы дети!…

Мы лежим на наших скамьях, которые стоят в углу кухни, голова к голове. Мы еще не спим, хотя лежим с закрытыми глазами. Кто-то распахивает дверь. Мы открываем глаза. Нас ослепляет свет карманного фонарика. Мы спрашиваем:

— Кто здесь?

Мужской голос отвечает:

— Нет бояться. Вы нет бояться. Вы есть два, или я есть слишком много пьяный?

Он смеется, зажигает керосиновую лампу на столе и выключает фонарик. Теперь мы хорошо видим его. Это иностранный солдат, рядовой. Он говорит:

— Я есть денщик капитана. Вы что делать здесь?

Мы говорим:

— Мы здесь живем, у бабушки.

— Вы внуки от Ведьма? Я вас раньше не видеть. Вы есть здесь от когда?

— Две недели.

— А! Я ездить в отпуск домой, в моя деревня. Много весело.

Мы спрашиваем:

— Откуда вы знаете наш язык?

Он говорит:

— Моя мама, она есть родиться из ваша страна. Приехал работать в наша страна, есть официантка в кафе. Встретил мой папа, жениться. Когда я маленький, говорить мне ваш язык. Ваш страна и мой страна есть друзья. Вместе воевать с врагом. Вы два есть откуда?

— Из Большого Города.

— Большой Город есть опасно. Бах! Бах!

— Да, и есть нечего.

— Здесь есть много еда. Яблоки, яйца, свинья, куры, все. Вы есть здесь долго? Или только каникулы?

— Мы будем здесь жить, пока война не кончится.

— О, война скоро есть конец. Вы здесь спать? Лавка голый, жесткий, холодный. Ведьма не хотеть брать вас спать в ее комната?

— Мы и сами не хотим спать в бабушкиной комнате. Она храпит, и от нее плохо пахнет. У нас были простыни и одеяла, только бабушка их продала.

Денщик набирает горячей воды из котла на плите и говорит:

— Я должен мыть комната. Капитан, он возвращаться из отпуск. Эта ночь или завтра утро.

Он выходит. Через несколько минут он возвращается. Он приносит два серых солдатских одеяла.

— Нет продавать это старый Ведьма. Если она есть злой, вы сказать мне. Я бах-бах — я убить.

Он снова смеется. Он укрывает нас одеялами, гасит лампу и выходит.

На день мы прячем одеяла на чердаке.

Бабушка называет нас «сукины дети».

Люди говорят нам: «Ведьмины дети! Шлюхины дети!»

Другие люди говорят нам: «Идиоты! Хулиганы! Грязные мальчишки! Засранцы! Грязные щенки! Свиньи! Поросята! Ведьмино отродье! Наглецы! Поганцы! Висельники!»

Когда мы слышим такие слова, у нас краснеют лица, звенит в ушах, глаза щиплет, а колени дрожат.

Но мы не хотим больше ни краснеть, ни дрожать. Мы хотим привыкнуть к ругани и оскорблениям, к разным злым словам.

Мы садимся за кухонный стол друг против друга и, глядя друг другу в глаза, говорим все более злые и плохие слова. Один из нас говорит:

— Дерьмо! Засранец!

Другой говорит:

— Педик! Гомик!

Мы говорим так, пока слова не перестают доходить до нашего сознания. Даже до наших ушей.

Мы упражняемся так по полчаса в день, потом выходим на улицу. Мы специально ведем себя так, что нас ругают и оскорбляют, и мы понимаем, что нас больше не задевают такие слова.

Но есть еще и другие, старые слова.