Николай Кузьмин - В футбольном зазеркалье

Отвечая на вопрос о южных сборах, где состоялось первое знакомство тренера с командой, Иван Степанович сказал лишь, что задержаться на юге нынче пришлось дольше обычного, чтобы понапрасну не транжирить тренировочного времени, да (в самом уже конце, как бы к слову) обмолвился, что для сплочения коллектива пришлось прибегнуть к твердой, решительной мере, – таким образом черным по белому во всеуслышание объявлялось об отчислении Комова. Это был окончательный приговор, опубликованный в десятках тысяч экземпляров.

Переходя к тому, что сейчас больше всего волновало болельщиков и команду, к участию «Локомотива» в розыгрыше Кубка Международ-ного спортивного союза железнодорожников, Иван Степанович традиционно обронил: он считает это участие почетным и ответственным. Тут же, словно сделав достаточную подготовку к неожиданному ходу, тренер высказал желание всей команды встретиться с рабочими дороги и всех ее служб. Накануне ответственного поединка в Вене футболистам очень помогла бы встреча с их многочисленными и верными болельщиками, уверял с газетной страницы тренер. Ведь «Локомотив» возник не на пустом месте. У команды должны быть традиции и они есть, он в этом убежден. Так кто же напомнит о них нынешним игрокам? Видимо те, кто когда-то входил в состав прежнего «Локомотива», закладывал фундамент его сегодняшнего положения команды мастеров высшей лиги.

– Вот это фи-инт! – пропел восхищенный Скачков.

Он посмотрел на Кондратьича, желая узнать – дошел ли до старика настоящий, глубинный смысл этого предложения? Ведь в нем, и только в нем состоял «гвоздь» всего выступления газеты, сильнейший и неотразимый ход!

Приспустив очки, Кондратьич ошеломленно заморгал: нет, он ни о чем не догадывался.

Подошел администратор Смольский. Кондратьич стянул очки и задрал к нему свою бесхитростную голову:

– Это что же: еще одна накачка? Коллективная? Скачков рассмеялся и махнул рукой:

– Брось, отец!

«Вместо чистилища – собрание, полный клуб рабочих. А главное – попробуй возрази! Нет, это здорово!»

Администратор Смольский, когда сапожник обратил к нему свой взор, дипломатично отвел глаза в сторону. Он считал себя искушенным человеком и взял за правило не предугадывать событий. В самом деле, кто мог предположить, что Комов, незаменимый грозный Комов, вдруг окажется вычеркнутым из команды, да еще и вот, пропечатанным? Администратору казалось, что, несмотря на тренировки и наладившийся режим, в команде до сих пор не изжито ощущение необъявленной вслух войны. Почему, спрашивается, Федор Сухов, хотя его никто и не отчислял, упорно не появляется на базе, а те, кому следовало бы обратить на это внимание, делают вид, будто ничего не происходит? Ну, руководство команды еще можно понять. Но – сам Сухов? Он-то чего ждет? На что надеется? А ведь надеется… Вопрос – на что? Так что, знаете ли…

Многоопытный администратор не сомневался, что выступление газеты вызовет недовольство Рытвина. Больше того, начальник дороги обязательно примет ответные меры – он не из тех, кто терпит самоуправство в своем хозяйстве. Так что ситуация могла еще сложиться-ой-ой! И Смольский, не отозвавшись ни словом, поспешил удалиться по своим делам.

– Давай, отец, поехали дальше, – предложил Скачков, помогая разворачивать газетный лист.

Конец выступления был малоинтересен, по крайней мере для посвященных. Иван Степанович сообщал, что «окно» для подготовки и поездки несколько нарушит календарь – очередные матчи перенесены на осень, а сразу же после возвращения из Вены «Локомотив» отправится на игры в Минск и на Кавказ. Кроме встреч чемпионата, команде предстояло в те же дни сыграть матч одной восьмой Кубка, соперник пока что неизвестен, он выявится в дни, когда «Локомотив» будет в Вене…

Нет, это неинтересно. Скачков поднялся и ушел.

Оставшись один, Кондратьич склонил голову и долго всматривался в ровные строчки, намереваясь отыскать в них причину внезапного возбуждения Скачкова. Он привык до всего доходить своим умом. Обилие свободного времени сделало его лежебокой и философом. Проснувшись в своей каморке, где густо пахло новой кожей, варом и поношенной обувью, он ставил на плитку чайник и принимался за газеты, которые неизменно прочитывал от первой до последней строки. «Что же все-таки здесь было скрыто?»

Выступление газеты произвело ожидаемое впечатление. Футбол в городе любили и за состоянием команды следили внимательно и постоянно. Предложение тренера встретиться с болельщиками попало в точку: после прошлогодней статьи Брагина и осеннего скандала с уральским матчем слухи о положении в «Локомотиве» ходили один нелепее другого. Отсутствие Комова, появление Серебрякова только во втором тайме, строгости с режимом, отчего футболистов совершенно перестали видеть в городе – все это как бы подтверждало самые разноречивые толки.