Николай Кузьмин - В футбольном зазеркалье

– Домой надо, – вздохнул он, взбивая подушку. – Скорее бы уж, что ли…

От нечего делать Решетников сел и принялся массировать травмированную лодыжку. Мазь он втирал с такой сосредоточенностью, с какой крестьянин перед страдным днем приводит в порядок свой инвентарь. Разговорились о состоявшейся последней установке на игру.

В комнату без стука заглянул один из «комитетчиков».

– Спать! Спать! – приказал он и дождался, пока Решетников, кончив массаж лодыжки, не вымыл руки.

Ушел он, щелкнув выключателем, и в течение ночи заглядывал несколько раз.

Сон никак не шел, и Скачков с Решетниковым, лежа в темноте, негромко переговаривались. Никогда раньше, сколько им ни приходилось ездить, они не ощущали своей оторванности от дома с такою остротой. Ночь, тьма стояли сейчас над какой-то частью планеты, а им представлялось, что где-то далеко, едва ли не на другом скате Земли, еще не спят и мигают огоньками родные города, с дорогими сердцу людьми, со всем привычным укладом, что в общем-то и составляет жизнь каждого человека…

В раздевалке под трибунами, где с первой минуты ощущалось нетерпение переполненного стадиона, перед футболистами выступил еще раз член «мозгового комитета». Все в нем было значительно: одежда, манера говорить и даже его лысина. Он говорил негромко, но чеканно, стараясь самой размеренностью речи втиснуть в вихрастые головы футболистов веские понятия о долге, мужестве и патриотизме.

Пока он выступал, команда изнемогала от нетерпения. Скачков представлял, какая буря пронесется по трибунам, едва из туннеля выбежит цепочка игроков в красных футболках. Ему хотелось поскорей на поле, чтобы в прикосновении к звенящему мячу, в пробежках по зеленому прямоугольнику поля обрести уверенность в себе и сбросить наконец это нервное томление.

Переминаясь, щелкая шипами по полу, Полетаев не выдержал и буркнул:

– В общем, все ясно: шаг вправо, шаг влево считается побегом.

– Что? Что? – встрепенулся тренер.

– Пора, ребята, – поспешил вмешаться Бакарадзе и поправил на руке красную капитанскую повязку.

Представитель «мозгового комитета» сдержанно шевельнул ноздрями и свежайшим платочком промокнул лоб.

– Остряки, я гляжу, завелись в команде! – произнес он. – На поле лучше покажите остроту. На поле!… Пошли, давай!

Впоследствии о матче в Швеции было написано немало. Поражение советских футболистов снова, уже в третий раз потерявших надежду попасть в финальную пульку Олимпиады, расценивалось как сенсационное. Говорилось о неудачном выборе вратаря, об отчаянной игре нападения, пытавшихся всеми силами пробить шведскую защиту, и выше всяких похвал ставилась линия полузащиты. «У русских была сильнейшая середина поля!» А один из хозяев шведского профессионального клуба заявил, что он и его коллеги запустили бы руку глубоко в карман, чтобы приобрести этих парней для себя… Известный писатель, давнишний болельщик и автор романа о футболе, сравнил игру советской команды с прессом. Игроки в красных футболках долго давили на шведские ворота, они теснили и сжимали хозяев поля, но словно упирались в плотную каучуковую подушку. Один Полетаев несколько раз по-лисьи проникал в курятник чужой штрафной, однако что мог он сделать в одиночку? На острие атаки следовало бы выдвинуться кому-нибудь из полузащитников или даже защитников, но все они по плану игры боялись переходить центральную линию. «На чужой половине поля для них кислорода не было» (из установок на матч). Есть установки, заключал писатель, которые связывают, не дают дышать. В стокгольмском матче на нашу команду словно надели кандалы.

В футболе существует закон перемены счастья: если мяч никак «не идет» в одни ворота, его следует ждать в других. В конце первого тайма кто-то из шведских нападающих заметил, что наш вратарь сильно выдвинулся вперед, издали послал навес и мяч, обгоняя панически бегущего вратаря, опустился в сетку. Ну, что за гол!.. Случилось это перед самым свистком.

Во время перерыва в раздевалке собрался весь «мозговой комитет». Мнение специалистов было твердым: еще ничего не потеряно.

– Темп, темп! – настойчиво твердил тренер и бил кулаком в свою ладонь.

Игроки лежали в креслах и не открывали глаз. Их ошеломил не столько досадный гол, сколько оглушил свирепый рев восторженного стадиона. Еще сейчас был слышен гул трибун, а по полю красочно маршировал оркестр во главе с жонглирующим тамбурмажором.

Вместе с командой редактор еженедельника пережил унизительные минуты, когда триумф победителей вылился в неистовую оргию воплей, рукоплесканий и рявканья оркестров, когда полиции пришлось напрячь все силы, чтобы не допустить беснующихся зрителей на поле. Шведские журналисты, писал он, назвали победу своей сборной «реванш за Полтаву».