Николай Кузьмин - В футбольном зазеркалье

Вытягивая шею, Скачков позвал:

– Владь, пар сегодня – закачаешься. И Витька травит – со смеху лопнешь.

Не поворачивая головы, Владик отозвался:

– Сейчас, Геш. Немного вот…

«Заявится в баню и отойдет». Такие скандалы в команде, как вчера, Владик переживал подолгу.

В стороне, у столовой, Скачков увидел Ивана Степановича. В поддернутых до колен тренировочных штанах, босиком и в майке, он стоял перед своей похожей на пластмассовую мыльницу машиной. Мокрый бок «Запорожца» блестел, под колесами натекла лужа. У ног Ивана Степановича стояло помятое ведерко с водой.

«Интересно, знает он о затее «бояр»? Дошло до него, не дошло?»

С машиной Иван Степанович возился домовито и увлеченно. Для него в этом был отдых и разрядка, молчаливая, наедине с собой, сосредоточенность хозяина, которому из-за футбола ни для чего другого постоянно не хватает времени. Жена его жила в Москве и наезжала редко, детей они, насколько знал Скачков, не завели.

– Здравствуйте, Иван Степанович. Не виделись еще…

Он подтянул и запахнул на бедрах искомканную простыню. Сгибом мокрой кисти Иван Степанович мазнул себя по носу. С тряпки капало ему на грязные ноги.

– Видал? Опять кто-то поцеловал.

Он присел и тронул пальцем одну из вмятин на отмытом крыле «Запорожца». Майка на животе отстала и повисла мешком.

На мокром крыле «Запорожца» измалывались солнечные лучи, поверхность быстро сохла и тускнела и тогда выступали все изъяны возраста и дорожных столкновений. На своем веку этой черепашке пришлось-таки побегать! Скачков, сколько ни вглядывался, свежей вмятины не обнаружил. Но у хозяина они, конечно, все наперечет.

– Как пар? – спросил Иван Степанович, отступая от машины. – Тебя тут искали. Нашли?

– Иду вот.

Не торопясь, Иван Степанович поочередно помакнул в ведро ноги и, обсыхая, встал на травку. Признаться, Скачков не ожидал, что после вчерашнего Каретников будет настроен так обыденно. Забыл он, что ли, что Комов ходит в любимчиках у самого Рытвина? Но, с другой стороны, может быть, именно поэтому тренер испытывал известное облегчение: давно скрытая болезнь вылезла наконец наружу и таиться, делать вид, что ничего не происходит, больше не было нужды. Да, скорей всего так оно и есть.

– Погоди-ка, Геш, – остановил его Иван Степанович и показал, чтобы залез в кабину «Запорожца». Сам он опустился на место водителя, одну ногу выставил наружу.

Запахиваясь в простыню, Скачков втиснулся боком, сиденье под ним провалилось неожиданно глубоко. Видимо, разговор будет серьезный, если сели. На заднем сиденье он увидел потрепанную общую тетрадь для записей (Каретников постоянно таскал ее в кармане, сворачивая трубочкой) и свежий номер газеты, сложенный так, что в глаза бросался заголовок: «Премьера не удалась». «Брагин», – узнал Скачков.

Иван Степанович смотрел на свою выставленную ногу, рука лежала на рулевом колесе.

– Ну… переживаешь? – спросил он немного в нос, продолжая разглядывать ноготь на большом пальце.

Вчерашний промах… Скачков опустил лицо, стал сплетать и расплетать пальцы.

– Да ведь… само собой… Каретников глянул на него сбоку, вкось:

– Ночью спал?

Скачкову стало совсем неловко, точно его поймали на каком-то унизительном обмане. Вместо того, чтобы переживать, мучиться от бессонницы, он, представьте, заснул как убитый и если бы не Клавдия утром…

– Вот и прекрасно! – проговорил Иван Степанович и слегка хлопнул его по рукам, чтобы он перестал терзать свои пальцы. – А всякие мысли выбрось. Это самое легкое – уйти сейчас из команды. «Дескать, зачем я вам такой?» В такой момент, Геш, не уходят, в такой момент только бегут. А я не хочу, чтобы ты убегал. Как только мы чуть-чуть направимся, мы тебя сами проводим. И еще как! А пока… пока сам понимаешь. Продержись хоть до конца сезона. Я знаю: трудно. Но!.. – и он красноречиво всплеснул руками.

Как назло, из головы Скачкова не проходило вчерашнее посещение Комова и он мучительно краснел, не смел поднять лицо. Видимо, Иван Степанович еще не знал о затее бунтовщиков. А что скажет, когда узнает?

– Подводить я стал, – забормотал Скачков. – Второй раз подряд.

– Это моя забота, – отмел его возражения Каретников, и с властной повадкой положил сверху руку на его стиснутые кулаки. – Давай договоримся, Геш, и больше возвращаться к этому не будем. Ну? – и он, не убирая руки, выжидающе замолк.

– Я… что ж? Если надо…

– Вот и прекрасно!

Он вылез из машины и потянулся, как после удачно проделанной работы. Выбрасывая ноги с путающейся простыней, поднялся и Скачков.