Николай Кузьмин - В футбольном зазеркалье

Пробираясь домой через проходной пустынный двор, увязнув по пути в песке на детской игровой площадке, Скачков сегодня торопился, как никогда. Суховское ли отчаяние было тому причиной или что-нибудь другое, но сегодня за всю свою суетную спортивную жизнь, за свои бесконечные отлеты и прилеты он впервые задумался о доме, как о месте, куда человек возвращается и должен возвращаться постоянно. Чувство дома и семьи – это чувство родины, а без него станет постылой даже самая блистательная жизнь. Интересно, не об этом ли и суховские мысли?

Перед тем как войти в подъезд, Скачков поднял голову и отыскал окна своей квартиры. Свет горел только на кухне. Всю дорогу, пока летели, он торопился, надеясь застать Маришку не в постельке. Целый час продержали в Свердловске, затем пришлось звонить на базу и ждать автобус. Теперь Маришка, конечно, спит.

Дверь он открыл своим ключом и, не поставив сумки, прошел по коридору. Так и есть – на кухне Софья Казимировна, закутанная в шаль, уставив острый нос, внимательно раскладывала на вымытом столе пасьянс. Она не оглянулась, пока не положила как следует очередную карту. Скачков стоял в коридоре, как посторонний, ждал. Софья Казимировна, щурясь под очками, посмотрела на него, узнала и не удивилась. Они не поздоровались, хотя не виделись недели три. Снова принимаясь соображать над картами, Софья Казимировна как бы между прочим сказала, что Клавдия у Звонаревых, недавно звонила. «Все ясно, – с невольным раздражением подумал он. – Собрались, галдят, дымят и пьют. Клавдия уже как алкоголик: и мутит ее, и обойтись не может. Что ее там держит?»

Пока он разувался, Софья Казимировна размышляла над разложенным пасьянсом. После долгого раздумья она выпростала из-под шали зябнущую руку и, сомневаясь, переложила с места на место какую-то карту. Посмотрела, подумала: понравилось.

– Есть ужин, – сказала она.

– Спасибо, – отказался Скачков, вешая плащ. – Не хочется.

На цыпочках, в одних носках, он прошел в комнату, где спал ребенок. Софья Казимировна, приспустив очки, осуждающе посмотрела ему в спину, но промолчала.

В комнате, зашторенной и с запертой балконной дверью, было темно и душно, а форточка, как сразу разглядел Скачков, прикрыта. Он первым делом распахнул неслышно форточку, затем приблизился к кроватке. Девочка спала среди разбросанных и смятых простыней. Скачков нагнулся и увидел на плече ребенка розовую рожицу куклы, которую он привез из Австрии. Любимая, заласканная игрушка… Павлу Нестерову в Вене досталась точно такая же кукла. Недавно после игры Павел спросил Скачкова: «Геш, как твоя на куклу среагировала? Моя не расстается, спит в обнимку». Тогда, в раздевалке, когда под окнами еще шумели расходившиеся зрители, Скачков был удручен и ничего не ответил, – так, изобразил что-то лицом, плечами. Не до того было. И только сейчас, увидев розовую, глуповато-радостную рожицу куклы, он сообразил, что отшельничество Павла на базе и в общежитии шумливых молоденьких дублеров кончилось. Видимо, после Вены он помирился и вернулся домой, в семью…

Постояв над спящей Маришкой, Скачков натянул на толстенькие заголившиеся ножки простыню. Горячим показался ему лоб ребенка и влажными волосики.

– Что Маришка, здорова? – спросил он, появляясь на пороге кухни и загораживаясь от режущего света. Единственно, о чем он разговаривал с теткой Клавдии, так это о ребенке.

– Вечером вдруг что-то… – пожаловалась Софья Казимировна, в раздумье изучая разложенные по всему столу карты. – Но уснула хорошо. Хорошо.

– Температуры нет?

– Температуры?.. Температуры… Ах, температуры? Нет, температуры не было.

Скачков мысленно ругнулся и ушел.

У себя в комнате он вытащил из сумки тренировочный костюм и переоделся. Низкий свет несильной лампы блестел на полированных гранях мебели. В углу, у стенки, где были составлены уютно кресла, он заметил корзинку не корзинку, а что-то круглое, плетеное, подвешенное на шнуре. Внутри горела лампочка. «Ага, ночник…» Каждый раз, возвращаясь из поездок, он находил какие-нибудь изменения в квартире. Клавдия постоянно что-то приобретала, переставляла, – украшала комнаты по-своему. Теперь, подружившись со Звонаревыми, вместе с Валерией она не вылезала из комиссионных. Скачков в эти дела не привык вмешиваться. «Бабские дела», как называла их Клавдия.

Хотелось, однако, лечь и вытянуться, но он не решился раздвигать диван, искать запрятанное где-то в ящиках постельное белье. Хозяйничать в квартире предпочитала сама Клавдия. Да и когда было хозяйничать ему? В лучшем случае переночует раз в неделю. И то, если команда играет у себя дома, на своем поле.