Исполатев представил следователя ялтинского ГУВД. Сыщик расстроился утечкой следственных тайн и, отбросив обиняки, решительно предложил хозяевам шестьсот седьмого номера дать подписку о невыезде.
– Есть показания, что вы грозились расправиться с Крестовоздвиженбергом, – пояснил он.
– Какая подписка! – сказал Шайтанов. – Через пять дней закончится совещание и нас отсюда выселят.
– С администрацией Дома и столовой мы договоримся, – веско заявил сыщик. – Будете жить здесь, сколько потребуется следствию.
– А почему только шестьсот седьмой? – возмутился сообразительный Сяков. – Я тоже при свидетелях грозил Крестовоздвиженбергу расправой.
– А я хоть и соскучился по двум своим бабам, – сказал Жвачин, – требую взять подписку и с меня.
Следователь ничего не имел против, тем более – обнаружилось несоответствие между записью в журнале дежурной дамы и паспортом Жвачина. Объяснения, что Евгений Скорнякин – псевдоним, подозрений не рассеяли.
А.Ж. И вновь прошу: прости меня за сцену у фонтана. Я был не прав и осознал вину. Друзья мне объяснили то, что сразу сам не понял.
П.И. Прощаю всех... Что ревность? – зависти регистр, один из самых буйных – тех, что стены кирпичные, скрепленные раствором на яйце, своим звучаньем рушат... Будь спокоен, нет зависти во мне.
А.Ш. И правильно! Представь, бочонок денег у автоматов выиграл Сяков, а мне завидовать и мысли не пришло. Я рад за друга и его удачу... Тьфу!.. Это случай совсем не ваш... Забудем, словом, обиды – теперь подумать следует, как лучше капитал потратить.
А.Ж. Исчез, не дописав «Муму», сосед – и ладно. Подписка о невыезде – чудесно... Но обвинение нелепое над нами висит напрасно. Предлагаю запой протеста объявить. Что голодовки и самосожженья? – оскомина одна и никакого толку. Мы купим водки, приступом возьмем столовую, устроим баррикаду из мебели и будем пить, пока свободными нас не признают от всяких подозрений!
БМП. Следует продумать для телевиденья и прессы заявленье, плакаты, лозунги и транспаранты запасти, иначе – сочтут за хулиганов, оклевещут и в вытрезвитель отправят...
А.Ш. До сих пор против чего протестовали мы, однако?
А.Ж. Мы до сих пор готовились вот к этому – главнейшему – запою.
П.И. Запой протеста? Хм-м... А впрочем, все равно.
Столовую решили брать перед завтраком, чтобы иметь на плите запас закуски. За водкой отправились тут же, пока торгуют.
Глава 9
Не спрашивай: зачем?..
Не дай Бог увидеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный.
А.П.
Минут за двадцать до завтрака столовая пала без единой разбитой тарелки. Налитых, как антоновка, поварих под руки выставили наружу, в пахнущий арбузом туман. Парадные двери прижали буфетной стойкой-холодильником, рядом разложили огнетушители, двери кухонного черного хода, обитые листовым дюралем, заперли на засов. Объяснение акции, зашифрованное в манифесте «Опьянение как демонстрация независимости простейшего порядка», и наспех намалеванные плакаты «Требуем российского консула» и «В чем corpus delicti?» вывесили в окнах.
До появления директора Дома запой протеста успели объявить открытым и закусили это дело дрожащим омлетом. Грузный директор в натянутой до треска рубашке, окруженный возбужденными поварихами, попробовал было проникнуть в дверь, но засевшие внутри мерзавцы пожелали говорить через окно.
– Немедленно очистить пищеблок!
– Пока не снимут подозрение, – ответил Сяков, – мы будем пить здесь водку и закусывать...
Договорить ему не дали.
– Демарш?! Восстание рабов?! – всколыхнулся директор. – Я выселяю вас за хулиганский срыв работы столовой!
– Нас нельзя выселить, – вступил в переговоры Исполатев, – мы дали подписку о невыезде.
По-видимому, директор был в курсе, но тем не менее, не постеснявшись поварих, сказал Исполатеву дерзость, за что Шайтанов метко швырнул в него с ложки омлетом. Грубияну пришлось отступить. Вскоре к столовой потрусили литераторы. Ушли ни с чем. Около полудня технический персонал Дома творчества – слесарь, водопроводчик и плотник – во главе с тугим директором пошел на приступ бунтующей цитадели. Натиск отбили при помощи огнетушителя и совершили ответную вылазку, гася ржавой струей пыл матерящегося персонала. «Баллоны же подотчетны ж! – рыдал директор. – Мне ж теперь же еще и пожар выдумывать!» Победу отметили залпом из четырех граненых орудий.
Вскоре под окнами столовой с трепещущим носовым платком в руке показался шестидесятник Б. Парламентера впустили через кухонную, уравнивающую в притязаниях дверь.
Читать дальше