Ирвин Уэлш - Тупая езда

— Конечно, приятель… — говорю я, а потом смотрю на этих поджавших ягодицы задротов. — Приятно осознавать, что ты хотя бы не единственный подозреваемый. Только смотрите не переверните там все вверх дном!

— Даю слово, ты не представляешь, как я тебе благодарен, — говорит Ронни. — Нечего и говорить, что для меня ты вне подозрений, но Ларс вложил в этот скотч кучу нервов и денег, поэтому он хочет во всем убедиться сам.

— Можете расслабиться, парни, — кричу я, подходя к остальной компании. — Единственная стремная вещь, которая есть у меня дома, — это порнушка, ничего противозаконного там нет.

— Твое такси мы тоже должны проверить, — говорит Ларс.

— Лады, — говорю я и открываю перед Йенсом дверь кэба, а потом нашариваю ключи от квартиры и отдаю их Ронни.

Мне нехорошо. Что-то меня всего лихорадит, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк… слишком много работы…

Всего лихорадит.

У меня в голове эти звуки, как будто двери постоянно открываются и закрываются. И еще этот запах горелого. Я не могу сидеть дома без Джинти, не могу поехать в Пеникуик к Карен, не могу пойти в «Паб без названия». Нет, не могу. Потому что они говорят, что от меня пахнет краской, точняк, точняк, так они говорят.

Поэтому я звоню на мобильный телефон доброму Терри и говорю, что собираюсь поехать в госпиталь к настоящему папе Генри, и он отвечает, что подвезет меня. Ага, подвезет, а потом он приезжает за мной и мы встречаемся с ним в такси, прямо у подъезда.

— Ты весь вспотел, Джонти, с тобой все в порядке, приятель?

— Ага, Терри, точняк. — И я залезаю в кэб. — А ты не зайдешь к Генри?

— Нет, приятель, не люблю я этого придурка.

— Я тоже его не люблю, но для нас обоих он наш настоящий папа, Терри.

— Он мне не отец, — говорит Терри.

Но я все равно к нему пойду, потому что знаю, что иногда хорошие люди совершают плохие поступки, ошибаются, что ли; может быть, настоящий папа Генри тоже такой и все дело просто в ошибках. И он меня спас, спас мою жизнь, когда я упал в залив. Но он каждый раз об этом вспоминает. Ага, каждый раз.

Терри высаживает меня, и вот я уже в отделении, смотрю на Генри через стеклянное окно, а он сидит в своей постели. Не знаю, стоит ли мне на этот раз зайти внутрь и заговорить с ним, или лучше просто стоять, прислонившись лицом к стеклу. Так я стоял в тот раз, когда здесь была женщина, которая приехала с Терри. Я замечаю, что от моего дыхания на стекле осталось большое запотевшее пятно, и пытаюсь его слизать. Настоящий папа Генри весь такой старый, но выглядит он, как те голодающие дети, которых показывали по телику, только при этом он все равно старый. А потом он поворачивает свою высохшую старую голову и смотрит прямо на меня.

— Джонти, это ты, что ли?… — говорит он совсем слабым голосом. — Мой дружочек… заходи… заходи…

Тогда я просто подхожу и сажусь рядом с ним на стул.

— Малыш Джонти… — говорит он, — я видел, как ты лизал окно! По-прежнему только и делаешь, что ищешь, что бы засунуть себе в рот, — говорит он так хитро.

Мне не нравятся такие разговоры, поэтому я ничего не отвечаю. Но из-за него я чувствую, как у меня в груди шевелятся эти маленькие паучки. Потом мы какое-то время молчим, и я говорю:

— Я встретил доброго Терри, он ведь типа твой сын и все такое, да? Добрый Терри. Внизу, в такси.

Настоящий папа Генри совсем слаб, но, услышав это имя, он как будто немного оживляется.

— Терри… Джус Терри? Этот чертов бездельник? Это сраное ничтожество? Меня с ним ничего не связывает!

И это выводит меня из себя, потому что Терри хороший, и я думаю обо всем, что натворил Генри.

— Тебя ни с кем ничего не связывает! Даже с твоей собственной семьей! Это неправильно! Бог тебя покарает!

Он просто смеется мне в ответ:

— У тебя по-прежнему не все в порядке с головой, верно, мой маленький друг? Иногда мне кажется, что стоило дать тебе утонуть там в порту, как щенку или котенку, — помнишь, как я тебя вытащил?

Я чувствую, как от стыда я, понурив, опускаю голову, потому что он и вправду спас меня, точняк, он меня спас.

— Ага… я помню, точняк…

— Но ты хороший парень, Джонти, ты не хуже других, не то что Хэнк… — У него загораются глаза. — А как Карен? Как дела у моей маленькой золотиночки? Ни разу не пришла навестить своего старого папу! Моя маленькая золотиночка… да, она любила засовывать себе в рот разные штуки!

Меня начинает подташнивать, я вспоминаю о Джинти, о том, как она, вся в золоте, падала в эту дыру у моста, потому что настоящий папа Генри так называл Карен за ее светлые волосы, но это было до того, как она совсем растолстела.