Ирвин Уэлш - Тупая езда

Кажется, что светофор на Толлкросс не переключится никогда, и Терри поеживается под холодным порывом ветра, налетевшим на город и уничтожившим любую надежду на достойное лето. Больше похоже на февраль, чем на конец мая, солнце скрывается как по сигналу, и на город опускается большая черная тень.

Разумеется, в саге о пропаже «Боукаллен тринити» никаких «новых подвижек» не будет, размышляет Терри. Когда Ронни угостил их с Джонти парой глотков виски из початой бутылки, он с некоторым чувством вины выпил свою порцию. Конечно, после того как пробка была открыта, этот купаж из редких сортов солода стал стоить не более нескольких тысяч фунтов. Но Ронни решил, что будет откупоривать эту полупустую бутылку по особым поводам, и забрал ее вместе со связанными с ней историями в Америку. На прощанье он еще бахвалился, что является обладателем двух бутылок, пусть одна и початая, а следовательно, у него их больше, чем у любого другого человека на планете. Терри так и подмывало рассказать ему, где лежит потерянный приз.

Проезжая кольцевую развязку возле Саутон-Мейнс, недалеко от своего старого дома, Терри вспоминает о теле Алека, которое лежит сейчас на кладбище Роузбенк вместе со второй бутылкой. Бедный Ронни, сидит сейчас в Атланте или Нью-Йорке, или где бы он там ни был, по-прежнему трясется за судьбу пропавшей бутылки «Боукаллена» и не догадывается, что ту заварушку на поле для гольфа устроили Рехаб Коннор и Джонни Насморк. Джонни надел под джинсы футбольные щитки и поэтому мог выстоять против мощного удара, который нанес ему клюшкой Терри. И все же он так убедительно рухнул на землю, что на несколько секунд Терри засомневался, не забыл ли Джонни их надеть. А затем и полиция, и Ронни бросились за ними в погоню, не подозревая, что, забрав бутылку во время свалки на поле, эти двое, прежде чем уехать, спрятали ее в мусорный бак на колесиках, который стоял на клубной парковке. Тем же вечером Терри вернулся туда, чтобы забрать бутылку.

Искушение рассказать Ронни о том, что его разыграли, было крайне велико, но факт растраты третьей бутылки постоянно терзал душу его американского друга, поэтому ни о каком разоблачении не могло быть и речи. Кроме того, продолжались расследования страховой компании и полиции, как и тяжба Ронни против Мортимера.

Терри встречается с Дерьмовым Копом, который уже успел отпустить бороду, в «Старбаксе» на Хеймаркет. У него на лице по-прежнему неизменное выражение напускного беспристрастия, но во взгляде угадывается элемент озабоченности, указывающий на свойственные полиции лукавство и пронырливость, которые роднят их, по словам друга Терри, диджея Карла, с журналистами.

— Ну так в чем там дело? — спрашивает Терри, доводя атмосферу беспристрастности до совершенства, но все же надеясь, что Дерьмовый Коп поделится с ним новостями о Джинти.

Дерьмовый Коп возится со своей чашкой эспрессо, а потом бросает на Терри испытующий взгляд:

— Вы ведь слышали, что кто-то анонимно прислал нам дневник Жанетт Магдален?

Терри делает вид, что ничего такого не знает.

— Да, это дало нам возможность получить ордер на обыск, — объясняет коп, изучая реакцию Терри. А потом добавляет: — Но из дневника были вырваны две страницы.

Терри прекрасно знает, как это работает. Предполагается, что он запаникует, поскольку решит, что в дневнике против него есть прямые обвинения. Но единственная информация, которую мог предоставить полиции этот документ, заключается в том, что Терри — машина для ебли. Или был ею. Но этого Дерьмовому Копу знать не нужно. Он изображает несчастное выражение лица:

— Вы думаете его прислала одна из девчонок?

— Не знаю. Разумно предположить, что так. Но мы до сих не упоминали о том, что в дневнике неожиданно всплыло и ваше имя.

Хоть это и чушь собачья, потому что единственное упоминание о нем было на вырванных страницах, Терри решает, что лучше все же принять виноватый вид, тем более что сделать это нетрудно.

— Ой…

— Вы не говорили, что были с Жанетт Магдален любовниками.

Терри потрясен, он пытается понять, кто же его сдал, но все же смеется в ответ:

— Ну, с «любовниками» это вы переборщили. Трахнул ее разок в кэбе, как раз перед ураганом Мошонка. Она была моим предпоследним пассажиром в ту ночь. Все это есть в моих показаниях. Я подтвердил тогда, что высадил ее возле пивной, ну а про еблю, что ж, про такие вещи распространяться не принято.

Дерьмовый Коп пожимает плечами, выражая тем самым что-то вроде согласия. Затем он называет имена двух девчонок — одна из них Саския, — которые ушли из «Досуга» после исчезновения Джинти.