Виль Липатов - Игорь Саввович

– Юрий Ильич, – жалобно прошелестела-прошептала Голубкина, – глубокоуважаемый Юрий Ильич, для чего вы заставляете меня снова… заставляете меня… Нет, не поворачивается язык!

Буквально адские муки испытывала гражданка Типсина, вынужденная повторять рассказ о четырех гаражах и прочем. О, как печальны были ее светлые глаза, каким несчастьем веяло от съежившейся фигуры, какими безжизненными казались безвольно опущенные руки! Голубкина была чудовищно плохой актрисой, и сейчас вместо трагедии или драмы устроила фарс. В актрису, как в старые добрые времена, хотелось бросать тухлые яйца.

– Рассказывайте, Типсина!

– Если вы так настаиваете, если это так необходимо для правосудия… – Голубкина тяжело вздохнула. – Когда театральная общественность Москвы в благодарность за летние гастроли помогла мне купить сравнительно неплохо сохранившийся «мерседес», оказалось, что он не входит в мой старый гараж, где я держала «Москвича»… Представьте, я не знала, ну совершенно не знала, что делать. Выручил, как это всегда бывает, счастливый случай…

Она сделала логически необходимую паузу, бросила проверяющий взгляд на следователя, потом на Игоря Саввовича, и он не понял, что слова выучены Голубкиной, как театральная роль, и звучали они вопреки фарсовой внешности так верно по интонации, как могут звучать слова, в правдивости которых никто не сомневается. Вкладывать в речь страсть – значит бояться, что не поверят, произносить слова вяло и тихо – смахивает на игру. Значит, нужно говорить так, точно покоряешься неизбежному, не хочешь рассказывать, но заставляют, и Голубкина так и поступила.

– …выручил, как всегда, счастливый случай. Выхожу однажды из дома, спешу безумно в театр и вдруг вижу: напротив нашего дома, буквально в трех шагах, строится большой, прекрасный гараж. Моей радости не было предела… Как я не видела гараж раньше?

Она не плохо сыграла слова «радости не было предела», ослепительно улыбнулась и как бы в порыве полуподнялась.

– Не помню, когда я выяснила, что чудесный гараж строит сын нашей милой, обаятельной дворничихи Марии Петровны. Она действительно удивительный человек – кристально чистый и добрый. Я со всех ног помчалась к ней: «Мария Петровна, милая, хорошая, нельзя ли и мне пристроиться к гаражу вашего сына?» Она усаживает меня пить чай…

– Минуточку! – лениво прервал ее Селезнев. – Вы не сказали, когда все это происходило.

– Ах, простите, простите! – Голубкина от непонятного Игорю Саввовичу возбуждения вскочила. – Простите, ах, простите! – повторила она. – Действительно, я забыла сказать, что все это происходило в конце апреля или в начале мая прошлого года…

Игорь Саввович поймал на себе выразительный, спрашивающий взгляд следователя: «А вы не помните, что у вас произошло в апреле – мае прошлого года?» Игорь Саввович задумался: «Ничего не происходило, будни, серые и унылые будни…»

– Продолжайте, Типсина, только без чаепитий.

– Ах, пожалуйста, Юрий Ильич!.. Когда речь пошла о гараже, эта славная Мария Петровна пришла в неописуемый восторг! – Голубкина опять сыграла восторг. – Представьте себе, оказалось, что ее сын, этот отзывчивый, чудный человек, Гелий Макарович, сам ищет компаньона. Ведь три стены гаража дешевле строить, чем четыре. Понимаете: одна стена общая… Вот после этого Гелий Макарович начал попутно строить второй гараж.

– Вы не знали, что строительство незаконно?

– Как вы смеете так думать! – возмущенно вскричала Голубкина. – Я об этом узнала только у вас на допросе Да, да! Я была нагло, беспощадно обманута. Моя доверчивость, мое доброе отношение к людям, моя общеизвестная искренность – все попрано! Я до сих пор не могу прийти в себя.

Селезнев отложил в сторону бумагу и ручку, глядя в стол, бесстрастно, словно о второстепенном, спросил:

– Гелий Макарович самовольно строил гараж для себя?

– Не знаю. Они собирались покупать машину.

– Значит, второй гараж строился для вас, Типсина? Почему вы его перепродали гражданину Гольцову?

Актриса всем телом повернулась к Игорю Саввовичу, приятельски улыбнулась ему, родственным голосом сказала:

– Для Игоря Саввовича я готова на любую жертву! Кроме того, у меня тогда не было денег. Я их накопила, когда был готов третий гараж…

Голубкина, сейчас играющая дружескую близость к Игорю Саввовичу, глядела на него чистыми, правдивыми, наивными глазами, точно говорила: «Ну, Игорь Саввович, довольно нам с вами хитрить и увертываться. Лучше говорить облегчающую правду!» Сыграно это было так хорошо, искренне и сердечно, что Игорь Саввович на какое-то мгновение растерялся и почувствовал себя виновным. Ему даже подумалось: «Может быть, я действительно разговаривал с Голубкиной о гараже?»