Фредрик Бакман - Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

Тем утром она случайно оказалась на лестнице и услышала разговор Кента и Бритт-Мари. Не нарочно. Вообще-то она искала ворса. И шарф Гриффиндора. А дверь в квартиру Кента и Бритт-Мари была открыта. Оттуда дул холодный сквозняк, потому что Бритт-Мари проветривала костюм Кента. Так что Эльса подслушивать не собиралась. Но, простояв там некоторое время, она поняла, что если сейчас пройдет мимо их двери, то они увидят ее и решат, будто она стояла на лестнице и подслушивала. Поэтому Эльса решила остаться.

— Бритт-Мари!!! — судя по эху, крик Кента доносился из ванной. — Бритт-Мари!!! — продолжал орать Кент так, словно Бритт-Мари была где-то далеко.

— Что? — отозвалась Бритт-Мари, как будто стояла совсем рядом, а именно на пороге ванной.

— Где моя бритва, черт побери?! — снова заорал Кент, даже не извинившись.

— Во втором ящике.

— Зачем ты ее туда положила? Она всегда лежала в первом ящике!

— Она всегда была во втором ящике.

Послышался звук выдвигаемого ящика, немного погодя — жужжание бритвы. Но «спасибо» так и не прозвучало. Бритт-Мари вышла в коридор с костюмом Кента в руках и, перегнувшись за порог, стала счищать с рукава невидимые пылинки. Эльсу она не видела, во всяком случае, Эльсе так показалось. Значит, теперь придется и дальше тут стоять, как будто так и было задумано. Мало ли, может, она проверяла, не облупилась ли на перилах краска или что-то в этом духе. А подслушивать вовсе не собиралась. В общем, все сложно. Бритт-Мари вернулась в квартиру.

— Ты уже говорил с Давидом и Перниллой? — вежливо поинтересовалась она.

— Да-да-да, — отмахнулся Кент.

— Когда они придут?

— Черт их знает.

— Мне же надо планировать, что подать на стол, Кент.

— Да какая разница, решим, когда они придут.

— Самое подходящее время для ужина — шесть часов, — сказала Бритт-Мари, и по голосу было ясно, что она счищает пылинки с костюма.

— Да-да-да, где-то так они и придут — в шесть или в полседьмого, — ответил Кент так, будто ему все равно.

— Так в шесть или в полседьмого? — спросила Бритт-Мари, будто для нее это совсем не все равно.

— Господи, Бритт-Мари, какая, к чертовой матери, разница?

— Если разницы нет, то шесть часов — самое подходящее время, — тихо ответила Бритт-Мари.

— Да-да-да, они примерно так и придут.

— Ты сказал им, что ужин назначен на шесть?

— Мы всегда ужинаем ровно в шесть.

— Но ты сказал об этом Давиду и Пернилле?

— Мы ужинаем ровно в шесть с сотворения мира, об этом все знают.

— Разве это плохо?

— Нет-нет-нет. Шесть часов — в самый раз. Не придут так не придут, — ответил Кент, явно уверенный в том, что никто не придет.

— Я просто хочу собрать за столом всю семью, чтобы всем было весело, — строго сказала Бритт-Мари, и по голосу было слышно, что она в очередной раз счищает что-то с чего-то.

— Мне пора, у меня встреча с Германией, — сказал Кент, выходя из ванной.

— Так когда мне ставить картошку? — крикнула ему вслед Бритт-Мари.

— Когда хочешь, — ответил Кент.

— Не будут же дети есть остывшую картошку, Кент. Так дело не пойдет, — настаивала Бритт-Мари.

— Нет-нет-нет! — застонал Кент.

— Значит, будем ужинать без Давида и Перниллы? Ты это имеешь в виду?

— Да мы просто подогреем еду, когда они придут, твою мать!

— Если я буду знать, во сколько они придут, я прослежу за тем, чтобы картошка к их приходу была горячей.

— Нет-нет-нет! Тогда сядем за стол, когда все соберутся, если уж это так важно!

— А когда все соберутся?

— Твою мать! Бритт-Мари, ты же знаешь, какие они, эти дети. Они могут прийти в шесть, а могут в половине девятого!

Бритт-Мари молчала несколько напряженных секунд. Затем глубоко вздохнула и произнесла так твердо, как произносят, когда внутри все плачет:

— Кент, мы не можем садиться за стол в половине девятого.

— Да знаю! Но дети могут поесть, когда придут!

— А когда они придут?

— Не знаю! Сказали, в шесть. По крайней мере, Пернилла, наверное, придет в шесть. Обычно она не опаздывает. Ну или в четверть седьмого, если будут пробки на выезде. Там ведь все время что-то строят, все перекрыто, — ответил Кент сдавленным голосом, какой бывает у мужчин, которые упорно недооценивают обхват своей шеи, когда завязывают галстук.

— Если мы сядем за стол в шесть, то в четверть седьмого будем есть и Пернилла придет в самый разгар ужина, — сказала Бритт-Мари так, будто в это время помогала Кенту завязать галстук.

— Без тебя знаю! — рявкнул Кент, как рявкнул бы на его месте мужчина, которому помогают завязать галстук.