Петр Муравьев - Полюс Лорда

– Кольцо я переделаю.

– А я?

– Не жадничай, ты свое получишь…

Они еще препирались между собой, а я стоял в стороне, медленно, против воли, осознавая значение происходящего. Тяжелый сырой запах заполнял помещение; блики света от коптящего фонаря уныло перемежались тенями, шатающимися стенам. Тело человека продолжало недвижно лежать на полу.

– А ну, берись! – услышал я голос Стэна; он нагнулся и подхватил тело под мышки. В тот же момент третий участник действия направился к. вращающемуся барабану. Пока мы вдвоем укладывали тело, лицом вниз, в «саркофаг» – значение. этого слова только сейчас дошло до меня, – Том подкатил ближе бетономешалку и наладил желоб На момент остановился, что-то соображая.

– Хорошо было бы его утрамбовать, – пробор мотал он.

Стэн выпучил свиные глазки.

– То есть как это?

– Воздуху в нем много, бетон может осесть, – Сказав это, Том влез в бетонную коробку и, переминаясь с ноги на ногу, принялся «утрамбовывать» тело. Послышались хлюпающие звуки, откуда-то кажется из ушей, а может, и рта, побежали темные ручейки.

Я чувствовал, что холодею от ужаса и отвращения

– Он жив! Он жив!… – начал было я, да так к не закончил: голова Карсона дернулась, пальцы связанных за спиной рук зашевелились. Я схватил Стэна за рукав.

– Так нельзя, понимаете! Он жив!

Стэн грубо вырвал руку.

– Не нравится, так тяпни его еще раз! На, бери! – И он протянул мне палицу.

– Я не могу… не хочу! – слабо отвечал я, отступая.

– Тогда заткнись, сосунок, а не то я тебя… – Он угрожающе шагнул в мою сторону…

– Да ну вас! – услышал я голос Тома. Он вылез из ниши и подошел к нам. – Счеты будете сводить на улице! – И затем, ухмыльнувшись, добавил: – Второго саркофага у меня не припасено!

Стэн утих и отвернулся, а наш хозяин подошел к машине и повернул поочередно два рычага.

Серая густая масса хлынула по желобу. Я стоял поодаль и не видел того, что лежало внизу, но по физиономиям этих двоих мог заключить, что происходит. Вот Том вздохнул и, почесав в голове, что-то удовлетворенно буркнул и вынул из-за пазухи плоскую бутыль.

– Да будет ему легка дорога в ад! – сострил он и принялся тянуть из бутылки, не спуская глаз с заполняющейся коробки. Затем передал бутыль Стэну.

Еще через две минуты все было готово. Том выключил мешалку и, выровняв по краям образовавшуюся призму, обратился к нам:

– А теперь смывайтесь, да без шума!

– Без тебя знаем! – огрызнулся Стэн и направился к лестнице; я за ним.

Выходя из здания, я старался не смотреть по сторонам, чтобы не запомнить места. Я ни о чем не думал; думать было страшно, к тому же я был истощен душевно и физически. Скорее вон отсюда, скорее домой! Я стучал зубами, уверяя себя, что это от холода.

Билла мы застали в состоянии возбуждения.

– Все о'кей? – обратился он к Стэну, но тот вместо ответа скомандовал:

– Полезайте оба назад!

– Это зачем? – неуверенно запротестовал Билл; он, видимо, основательно продрог – ночь выдалась холодная.

– А затем, чтобы нас не заметили вместе, вот зачем! – ответил Стэн и полез в кабину.

Мы тронулись. Некоторое время Билл молчал, потом не выдержал.

– Как это произошло? – тихо спросил он.

Я не отвечал.

– Алекс! – Он слегка тронул меня за рукав.

– Оставьте меня в покое! – почти закричал я. – В следующий раз я останусь в машине, а вы пойдете ассистировать нашему «шефу», тогда и узнаете!

Билл удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. В полном безмолвии мы доехали до города.

Утром я проснулся в половине двенадцатого. Меня знобило. Я позвонил на службу и сказался больным, а сам выпил кофе и снова улегся. Просыпался несколько раз – сперва в два часа, потом около трех, окончательно проснулся к четырем. Озноб не отпускал, и я, накинув халат, расположился в кресле. Хотел было ни о чем не думать, но из этого ничего не вышло.

Кто это сказал, что можно ни о чем не думать. В последнее время я все более убеждаюсь, что это простая игра слов. Можно не сознавать, что думаешь, но не думать нельзя, потому что мысль – часть жизненного процесса, замедление которого привело бы к гибельным последствиям. Здесь и приходит на помощь подсознание, и мысль переключается туда и там работает вхолостую, как работает в коробке скоростей отключенная зубчатка.

– Вхолостую ли? – Это не я сказал, хотя вопрос и придуман мною.

– А почему бы и нет? – отвечаю я вопросом же, зная на этот раз, что говорю я.

– А потому, – подхватывает кто-то спрятавшийся рядом, – что там могут быть и иные колесики, такие, что приводятся в движение ремнями…