– Роскошно жить не запретишь! – заключил я.
Мы поднялись по лестнице на палубу. Прошли мимо окон ресторана. Уселись на деревянные шезлонги у борта и стали смотреть на темный берег, проплывающий мимо.
– Когда-то я хотел стать капитаном подводной лодки, – признался Штык, помолчал и добавил, – но у меня клаустрофобия.
– А я с папой каждое лето плавал на пароходе «Иван Сусанин», – включился я в романтическую беседу, – папа ночью воровал воблу, которую моряки сушили на корме.
– Вобла соленая и хрустящая, – кивнул Бомба.
– Правда, помимо воблы, папа еще воровал личные вещи пассажиров и однажды нас крепко потузили и высадили на берег. Больше мы не плавали, а скоро папа умер от глубокой старости и не оставил никакого наследства, – закончил я рассказ.
– Сквалыга, – крякнул Штык.
– Романтик! – поправил я его и предложил – может, немного расслабимся?
– У меня кончились деньги, – пожал плечами Штык.
– Но у нас есть Леопольд Роскошный, – напомнил я.
– Предполагаешь, что Леопольд – хлебосол и душка? – нехорошо улыбнулся Штык.
– А как же! – кивнул я, – он же барон, у них это в крови.
Мы спустились вниз, подошли к двери куда матрос затаскивал шампанское и постучались.
– Ес!! – утвердительно раздалось с той стороны.
Дверь распахнулась и нашему неискушенному взору предстало зрелище достойное кисти художника Ренессанса: в окружении пожилых цыган стоял молодой человек тридцати с небольшим, в дорогой английской тройке и обнимал крепкого брюнета. Лицо брюнета нам рассмотреть не удалось, поскольку он стоял к нам спиной. Единственное, что определяло барона как представителя древней нации, так это многочисленные золотые кольца с бриллиантами, унизывающие его тонкие пальцы, да еще гигантская золотая серьга в левом ухе. На наше появление он отреагировал взлетом правой брови и ехидным вопросом, – что, кавалеры, – погадать пришли?
Очарованный сказочной фигурой этнического аристократа, я не нашел ничего лучшего, как сразу предложить, – может, в картишки перекинемся?
– Играть на что будем? – стольже ехидно продолжил свои распросы барон, огрядев нас с головы до ног, – на спички?
– При вашем высоком положении, как-то на деньги и не удобно предлагать, – тут же парировал я и предложил, – на просьбу. Мы тут в армию собрались и очень бы хотели, что бы вы нам спели песню.
– Песню?! Спел!? Я?! – изумился Леопольд, оглядел окружавших его цыган и оглушительно захохотал. Цыган тоже, как прорвало. Когда первые страсти утихли, барон выкушал еще одну рюмку и сказал: Значит, песню. А вы? Что вы можете?
Тут проявил себя Бомба. Экс-инструментальщик шагнул вперед и решительно буркнул: Все!
– Это ставка! – с уважением согласился Леопольд и опять захохотал на минуту. Наконец он успокоился и спросил, – какую игру выберем? Блек джек, голд джек, покер?
– Чего тянуть ваше драгоценное время, – ответил я, – Предлагаю нумеро.
– Нумеро, о, простота – мать совершенства, – кивнул Леопольд, ослабил объятья и брюнет, как мешок с селедкой тяжело осел на пол. Леопольд отбросил окровавленный нож, обтер руку платком и тут же выложил передо мной колоду.
Я полистал карты, нашел их приятными и положил назад на стол.
– Ну так я беру?! – улыбнулся барон.
– О чем разговор!? – развел я руками.
Леопольд, не задумываясь взял из колоды карту, перевернул ее и положил передо мной. Туз пик.
Я тоже взял карту и тоже туз пик. На столе лежало два туза одинаковой масти. Цыгане привстали и потянули руки за пазухи.
– Немного странно, но по всему выходит, что нам с вами везет! – развел руками Леопольд и показал на дверь, – пойдемте веселиться, вот только я к папе зайду на секунду. Спрошу разрешения. Законы. Кровь не водица, тем более цыганская.
Мы вышли в коридор, Леопольд постучался в соседнюю каюту, открыл дверь и вошел туда. Посреди каюты в кресле с высокой спинкой сидел пожилой господин и слушал радиоприемник. Передавали Баха.
– Что тебе, скотина? – грозно спросил он вошедшего Леопольда.
– Папа, я попеть хочу, – ласково ответил тот.
– Пошел вон, скотина! – рыкнул на него папа, схватил прислоненную к поручню кресла тяжелую дубовую трость с серебрянным нашабашником и замахнулся на родственника.
– Спасибо, папа! – спешно ретировался тот.
– Чтоб ты сдох, скотина! – летело ему вслед.
– Милейший человек, – закрывая за собой дверь, в полголоса признался барон, – терпеть его не могу. Редкая мразь. Вообще он мне не папа, а тесть. Будущий. Чтоб его черти съели! Пошли!
Читать дальше