Оксана Робски - Casual-2 - Пляска головой и ногами

– Давай. – Я и сама об этом думала. Даже садик приглядела. Рядом с домом. «Ромашка».

– Я отведу его, – говорит моя мама, – тебе же некогда. У тебя журналисты каждый день.

Звоню издателю. Восемь вечера, он где-нибудь ужинает. Не отвечает.

Отнесла сердце в туалет.

Полюбовалась минутку.

Каким-то бравурным маршем зазвонил телефон.

Мой издатель. Перезванивает.

– Как дела, звезда?

– Я не могу давать семь интервью в день. Я умру.

– По крайней мере, ты умрешь знаменитой.

– Хоть один выходной!

– Не волнуйся, через полгода от тебя все отстанут. Кстати, я хочу подписать с тобой договор еще на две книги!

– Еще на две книги?

– Думай, ладно? Мне нужен этот договор! Я же деньги в тебя вкладываю!

Вторая линия.

– Ну, ладно, я перезвоню.

– Пока, звезда!

– Алло.

«Алло» из первой группы. Сегодня во время интервью меня спросили, чего я боюсь. Я ответила: потерять надежду. Он:

– Привет.

– Привет.

У него слишком большие и смешно оттопыренные уши. Я рассмотрела их на первом свидании.

Мы встретились сразу после дождя. Громко молились лягушки.

И еще у него всегда такой недоверчиво настороженный взгляд. Как будто мысленно он говорит: «Так-так-так…»

– Ну, как твои дела?

– Ничего.

Он не звонил два дня. Я не упрекаю его. И изо всех сил стараюсь говорить так, чтобы в голосе не было обиды.

– Дома?

– Дома.

– Не поедешь в Москву? Разве так приглашают?

– Поеду, наверное.

– Да? А куда?

– Не знаю. Может, поужинаю с Катей. Вообще-то я собиралась лечь спать.

– Ну, отлично. – Он как будто обрадовался. – Тогда на связи!

– Okay. – Как будто мне безразлично. Срочно набираю Катю.

– Пойдем поужинаем?

– Не могу.

– Ну, пожалуйста.

– А что такое?

– Просто… ну, пойдем?

– Ну, пойдем.

Мы мило провели вечер. Катя рассказывала про женский клуб «Эгоистка». Мужской стриптиз.

– Пошли со мной. Тебе понравится! Там такие мальчики! – Она как-то гортанно не то засмеялась, не то захрюкала.

Он ухаживал за мной так, как ухаживают друг за другом дети: дразня и больно дергая за косички.

В 12 ночи я отключила телефон.

В 12.15 включила опять.

Он не позвонил.

Наверное, он звонил в эти пятнадцать минут. Ну зачем я отключила телефон!

Наверное, он решил, что я не поехала в Москву и легла спать.

Я не поехала в «Эгоистку».

Я легла спать.

– Привет!

Он позвонил в пол-одиннадцатого утра.

– Привет!

– Как дела?

– Ничего.

Он позвонил слишком рано, так что я еще не начала ждать его звонка. И поэтому голос мой звучал естественно и почти равнодушно.

– Дома?

– Дома.

– Позавтракаем? На «Веранде»?

– Не могу. У меня все расписано. Сегодня четыре интервью и три съемки.

– Через полчаса? Я за тобой заеду. Я улыбаюсь трубке.

– Ну, все. Я еду, да?

– У меня будет максимум тридцать минут.

– Разберемся.

Он приехал. Он радостно возбужден. Я волновался!

– Почему? – Надеюсь, я не краснею.

– Потому что к тебе ехал! А ты?

– Что я?

– Ты волновалась? Я смеюсь.

– Ну, признайся честно, волновалась?

Он ставит диск. Попса. Он щелкает пальцами и подпевает.

И я понимаю, почему он стал, например, политическим обозревателем, а не певцом.

– Нравится? – улыбается он. Я вообще попсу не люблю.

– А кто это поет? – вежливо интересуюсь.

– Да какая разница! – Он снова подхватывает припев и хохочет.

Я улыбаюсь.

Мы подъехали к «Причалу».

Позвонил Алик.

Он торчит в Гватемале. Он уже три раза поднимался на борт самолета и три раза кубарем выкатывался из него.

– Алик, – уговариваю я в трубку, – ты же не можешь поселиться в Гватемале.

– Не могу, – соглашается Алик. – Но лететь я тоже не могу. Не могу!

Он бросает трубку. Мы просим принести кальяны. Александр голоден: он заказывает стерлядь НА гриле.

– Как ты относишься к «Chassagne-Montrachet Les Chaumees» 2000 года? От Olivier Leflaive?

Я киваю.

– Так я и думал, – говорит он. – Если у девушки есть вкус, он есть во всем.

В «Причале», кроме нас, почти никого нет. За соседним столом пара блондинок. Они тоже курят кальяны.

Мы говорим о том, что о девушке можно судить по ее сумке.

Моя осталась в машине. Я иногда вообще хожу без сумки. О чем это говорит? Что иногда я унисекс?

Мы начинаем цинично рассуждать о том, что сумка может быть широкой или узкой, она может запросто распахиваться или, наоборот, надо потрудиться, пока один за другим щелкнут все замочки.