Елена Сазанович - «Я слушаю, Лина…»

– Лина, – Малыш со всей силы прижал меня к себе, – наконец-то, Лина, совсем скоро, всего через неделю. Я смогу купить тебе цветы. Какие ты больше всего любишь цветы, Лина? Розовые или белые?

Я вдруг вспомнила, что муж мне всегда дарил розовые гвоздики. А Филипп – белые астры.

– Я люблю синие цветы, Малыш. Скоро будет лето, и мы их вместе отыщем. Ладно?

Малыш заглушал мои слова поцелуями. Горячими. И почему-то отчаянными. Он целовал меня до боли. И я не испытывала боли.

Мне так хотелось быть с ним каждую минуту, каждый миг. Но он кроме меня полюбил одиночество. Он много думал. Много читал. И я увидела, насколько он повзрослел. И в уголках глаз я заметила первые морщины. Мой Малыш становился мужчиной. Он словно хотел. Пытался. Надеялся догнать меня в возрасте. Он торопил свое время, но это было невозможно. А я была бессильна остановить свое.

Мы в это время могли положиться только на любовь. Нежность. Словно пытались испить свою любовь и нежность до последней капли. Словно чувствовали, что у нашей любви нет будущего.

Как-то он мне сказал.

– Странно, Лина.

– Ты о чем, Малыш?

– Ты знаешь, я за всю жизнь не прочитал столько книжек, сколько у тебя. Я за всю жизнь столько не думал, сколько у тебя. Я за всю жизнь столько не любил, сколько у тебя. Такое ощущение, что жизнь на прощанье подарила мне все свои радости.

– Не смей так говорить, Малыш, – я испугалась и прикрыла ладонью его рот.

– Я хочу честно тебе сказать. Такой тип женщин… Ну, в общем, мне никогда не был интересен. Они казались слишком старомодными, слишком скучными и слишком образованными. Я и не представлял, что с ними можно делать.

– А я не представляла, Малыш, что можно делать с такими, как ты. Пустыми. Инфантильными. Невежественными.

– Я, Лина, понял одну вещь. Людей вообще нельзя судить, не зная их, – сказал Малыш, словно отвечая на мой вопрос. – И я это понял с тобой.

– И я это поняла. Но только благодаря тебе.

– Но я еще понял, Лина. Суд все равно существует. Независимо от нас. И от него никуда не скроешься.

Я испуганно вздрогнула. Я вновь и вновь прочитывала на этом дорогом мне лице неотступную, вызывающую печать неизбежного конца.

Я исступленно, до боли. Словно в последний раз стала целовать это дорогое лицо. Я словно пыталась своими поцелуями стереть это страшное клеймо. И мне это вновь удалось.

Малыш улыбнулся, потянулся. И поднял взгляд вверх. Словно увидел там наше солнце. Упрямо пробивающее холодную зиму. И на его лице вновь сияло счастье.

– Ты самая отважная женщина в мире, Лина, – его взгляд внезапно стал слишком серьезен. – Но я тебя отгадал. Твоя страсть способна толкнуть тебя на любое предательство. Но это я в тебе тоже люблю. Потому что это настоящая страсть.

Он взял меня на руки и унес в нашу безлунную и беззвездную комнату. Туда, где никакая луна. И никакие звезды не могли стать свидетелями нашей пылкой и нежной любви.

Через неделю был готов паспорт. Через неделю были взяты билеты. Туда, где нас никто не смог бы найти. Потревожить. Разлучить. И разрушить наше предстоящее счастье.

Накануне вечером зазвонил телефон. И я уже не испугалась телефонного звонка. Я спокойно подняла трубку.

– Лина, – услышала я знакомый низкий голос и недовольно поморщилась. Но тут же, взяв себя в руки, ответила мягким голосом.

– Здравствуй, Филипп.

– Приезжай, Лина. Пожалуйста, приезжай.

– Понимаешь, Филипп, – неуверенно начала я, но он тут же опередил мой отказ.

– Ты знаешь, по уши влюбленный в тебя твой бывший подчиненный…

Опять Даник! Только при упоминании одного его имени. Мне уже становилось плохо.

– Так вот, Лина. Он по-прежнему пытается докопаться до истины. Я не знаю, что в данном случае он подразумевает под истиной. Я тебе, конечно, верю, Лина. Но… Я же не могу, не имею права ему запрещать. К тому же, мать этого парня никак не успокоится. Оббивает все пороги. Хотя дело закрыто…

– Я приеду, Филипп. Подожди. Я скоро приеду.

Я не красилась. Не мыла голову. Не стояла долго у зеркала, разглядывая свое осунувшееся лицо. Я не выбирала наряд. И в волнении не курила сигарету за сигаретой. Это был пройденный этап моей так и не состоявшейся любви с Филиппом.

Я натянула старые джинсы, порванный свитер. И растрепала волосы. Да. Филиппу, эстету и чистюле, мой вид вряд ли придется по вкусу. Во всяком случае, мне этого очень хотелось.

Малыш долго и внимательно меня разглядывал. Я знала, что выгляжу не самым соблазнительным образом.