Елена Сазанович - Нечаянная мелодия ночи

– Нет, он, наверняка, просто ждет. Он спасается от одиночества. И надеется, что кто-то его обязательно подберет на дороге и, может быть, если повезет, приручит.

Все на свете, похоже, в последнюю ночь старого года ждали кого-то. Мы с Игнатом были не исключение. И я уже ждала самого худшего. Впрочем, как и он.

Спать не хотелось. И больше всего на свете хотелось, чтобы дождался хотя бы этот несчастный прохожий. Он, прыгая, хлопая себя по старенькой одежде, дуя на обледеневшие ладони, спасался от холода чем мог. И я даже загадала, если дождется он – дождемся и мы. Я загадала про счастье.

Он дождался. И мы, похоже, несмотря на наш какой-никакой возраст. Несмотря на наш какой-никакой опыт, такого не ожидали.

К нему подошел, шатаясь и падая на ходу какой-то забулдыга с бутылкой в руках. И наш таинственный незнакомец бросился ему на встречу, не думая о девушках, друзьях или судьбе, и, конечно, не помышляя об одиночестве.

Боже, как все оказалось просто. Боже, и почему в жизни так все просто. Мы размечтались об облаках, о небесах, о неведомых звездах. А он просто хотел выпить. И поскольку этот поселок был далеко от магазина, он честно ждал своего собутыльника несколько морозных часов.

На душе было тошно. И я со страхом, ужасом и отвращением думала, что завтра наступит Новый год. И он ничем не будет лучше предыдущего. А наверняка хуже. Потому что каждый год, да что там год, месяц, день убивают, медленно и постепенно наши мечты и иллюзии… Впрочем, убивают просто нас…

Денис и Рита вернулись под утро. Вернулись вместе. Не пытаясь даже этого скрыть.

Я ушла в свою комнату. И впервые поняла, что предпочитаю правде ложь. Мне очень хотелось, чтобы Денис нашел оправдание проведенной без меня ночи. Оправдание тому, что вернулся вместе с Ритой. Это было настолько откровенно – их совместный приход, что я бы, возможно, поверила. Во всяком случае у меня был бы выход накопившейся энергии, чувствам, обиды, которые я бы вылила на него. И потом все равно бы простила. Главное, чтобы он нашел этому оправдание. И я ждала его объяснений. Предвкушая, как он будет на коленях простить прощение за то, что не совершал.

Он не упал на колени. И не плакал у меня на груди, обвиняя себя в том, что не совершал.

Он сунул мне в руки маленького снеговика, уже немного подтаявшего, и ушел в дальний угол комнаты, бросив прямо на пол куртку. Сел на корточки возле батареи и стал греть руки. Его знобило. Он не мог согреться. Потом, так и не согревшись, словно что-то случайно вспомнив, повернулся ко мне и глухо выдавил.

– Да, зайчик, я тебе изменил.

«Зайчик» было некстати. Все было некстати. И его куртка в моей комнате, и его озноб. Я посмотрела на него. И вдруг мне показалось, что это не я несчастлива. Он так несчастлив.

Ему действительно было плохо. И его правда, эта неприкрытая простая правда вместе со словом «зайчик» оправдывала многое. Но я его простить не могла. Ложь бы простила, рыдание на моих коленях – да. Официальное, на надрыве – Светлана, тоже. Но только не правду. Я ненавидела правду. И мне она была не нужна. Особенно в новогоднюю ночь. И именно правду я возненавидела. Он все испортил! Абсолютно все! Да, я бросила его в объятия другой для того, чтобы спасти брата! Но только не для того, чтобы он вдруг сказал правду. И все равно мне было лучше его. Я по-прежнему была невинна, чиста и очень, до тошноты – правильна.

– Если ты меня любишь – простишь, – вновь просто и вновь дрожа от холода возле обжигающей батареи сказал он. – Я был пьян, меня жгла обида. Ты подставила меня, не предупредив. И я согласия не давал. Я себя не оправдываю. Я очень люблю тебя. И ненавижу ее. Я ненавижу все, что произошло. И я хочу, чтобы ты знала одно. Если ты меня простишь – так будет всегда. Только правда. В жизни всякое бывает. Кроме деда Мороза…

Гораздо позднее, я по-достоинству оценила его слова. Когда очень хотелось правды. И когда я была готова простить за все, лишь бы мне сказали правду. Но потом меня ждала только ложь. Красивая, ловкая, умиленная. Ложь. О которой я знала. Которую чувствовала. И которую ненавидела. Но изменить которую уже была не в силах.

Теперь же я отказывалась прощать. Но и ненавидеть уже не могла. Я вдруг подумала, что у меня есть брат. Он свободен. И обязательно мы будем еще счастливы. И не обязательно, что случайный прохожий, ожидающий всю ночь, окажется алкоголиком… Я еще верил в Новый год.

Я осторожно поставила снеговичка на стол.

– Уходи, Денис, – тихо сказал я.