Александр Торин - Времена не выбирают

— Слушай, ты успокойся. Все образуется.

— Впрочем, что это я… Да, я люблю её. Глупо. — Миша начал едва слышно лопотать, будто в бреду. — Зачем я ей нужен. Ж-жалко. Будущее жалко, хотя оно и так страшное. Нет, все-таки я прав. Все не имеет ни ма-малейшего смысла. А теперь оставь меня одного, пожалуйста… — Миша закрыл глаза. — Я устал. Я хочу спать и видеть сны. Сны о чем-то большем.

— Ну давай, отдохни, — мне стало неловко.

— Шарики, шарики, блестящие. Извиваются. Взрываются фейерверками рассудка. И рядом огромный ёлочный шар, голубой, с серебряными звёздочками. Мне мама его купила на Новый Год… И я подумал: магазин «Галантерея», а он — как Юпитер, всех нас раздавит.

В тот момент я понял, что Миша действительно психически нездоров.

Ночью страшно закричала Таня. К тому моменту, когда я выскочил из палатки, все было кончено. Серёга матерился и грозился прибить «этого недоноска». Из руки у него торчал кухонный ножик, которым разделывали рыбу на кухне.

По словам Тани, Миша подстерёг их с Сергеем на берегу реки и пытался её поцеловать. Серёга оторопел вначале от такой наглости, потом схватил Мишу за плечо и получил удар ножом. Увидев кровь, Миша заплакал, бросился в воду и уплыл в неизвестном направлении.

Доктор Розенбергис нож вытащил и перевязал Серёге руку. Рана, по его мнению, была не опасной. Брови у доктора хмурились, он был недоволен происшествием и плохим качеством перевязочного материала.

Миша не возвращался. К вечеру его начали искать — съездили на островок, прошли вдоль берега в поисках чего-либо подозрительного, добрели до деревушки, расспрашивая у местных, не видели ли они странного гражданина.

На следующее утро об исчезнувшем сообщили в милицию. Приехал сельский участковый, облазил кусты на берегу, ничего не нашёл, и составил протокол.

— Я сразу, как его увидела, так и поняла, что ничего хорошего от таких ждать не приходится, — в тысячный раз повторяла Нина Петровна. Она старалась не смотреть мне в глаза. — А все из-за этой, — недобрительно поджимала она губы и голос её становился слащавым и неестественным. — Если бы не гуляла с кавалерами, так и отдохнули бы все спокойненько.

Инструктора вызвали в город расследовать ЧП. К вечеру он не вернулся, и роль руководителя в очередной раз взял на себя Николай Васильевич. Никакого настроения продолжать поход ни у кого не было, и на следующий день группа самовольно вернулась на турбазу. Плыли мы на этот раз по течению, и добрались до пристани быстро, всего за несколько часов.

Выяснилась странная подробность: никто не знал Мишиного адреса и места работы. Паспорта его не нашли, в рюкзаке остался только свитер и брезентовые штаны. В турбазовской анкете графы с адресом были оставлены пустыми, и регистраторше объявили строгий выговор за служебную халатность.

Поскольку утопленника не нашли, а рука у Серёги через несколько дней зажила, дело заглохло само собой — все решили, что Миша попросту испугался и сбежал.

Мне почему-то казалось, что Миша утонул. Чувство это было странным. Река, столь приветливая и светлая, теперь почему-то представлялась мне зловещей. Я не мог заставить себя зайти в воду, с отвращением глядя на щупальца водорослей, покачивающихся у деревянных мостков. К вечеру я старался отойти подальше от берега, и в голове нет, да и возникали трусливые мысли о том, что сумасшествие может быть заразным, как вирус…

За день до отъезда, лодочно-туристическая группа собралась на прощальную пьянку. Набрали грибов, зажарили их на костре, кинули на сковородку картошку с луком, обильно полив её подсолнечным маслом. Николай Васильевич даже умудрился охмурить турбазовского шофёра и сгонять на УАЗике в районный центр за водкой и консервами. Все обменивались адресами, и я с некоторым испугом представил себе, как в родительскую квартиру приезжает Нина Петровна «проведать» столицу.

— А все-таки хорошо отдохнули, — подвела итог Нина Петровна. — Ну, не без приключений, но главное, что все обошлось. А какая уха наваристая получилась! Так и вспоминаются басни Крылова.

— Надеюсь, ещё встретимся, Саша, — Валерий Аркадьевич пожал мне руку. — Звоните, не пропадайте.

— Ну, ещё по одной, и фотографию на память. — Серёга суетился, прилаживая фотоаппарат на свежем пеньке. — Десять, девять, — механический затвор зажужжал. — Восемь… — Серёга подбежал к нам и присел на корточки. — Не плачь, Татьяна, Я тебе письма писать буду. В Вологду-гду. Четыре, три… Сейчас птичка вылетит!