Александр Торин: Времена не выбирают

Время — странная субстанция. В нем возникают вихри, водовороты, провалы, сумасшедшие ускорения и вязкое болото… Бывает, что за две недели можно прожить целую жизнь, и до пенсии вспоминать о бесконечном фейерверке событий. Чаще случается так, что за четверть века ничего не произошло, появляется седина в висках, усталость к восьми часам вечера, умирают от инфаркта школьные друзья, и стоит во рту кислый привкус распада.

Мне часто снится, что я возвращаюсь в то лето. Странные реки, шлюзы, лодки и корабли возникают в уставшем сознании. Смешались в этом сне колёсные купеческие пароходы, совершавшие во времена моего детства экскурсии Москва— Астрахань, ракеты и метеоры, бороздившие канал имени Москвы, прозрачная вода на песчаном плёсе, и русалки, мерцающие призрачным серебром среди деревьев… Снова и снова я оказываюсь там, на этом речном рукаве, неподалёку от Тарусы…

— Та рам, та рам, тара-рарам, тарам-тара тарамтам… — ревут динамики. — Московское время восемь часов пять минут. В эфире радиостанция «Маяк». Начинаем программу «Полевая Почта». В нашу редакцию пришло недавно письмо от Зинаиды Ивановны Голиковой из села «Заречное» Кировской области. У Зинаиды Ивановны два сына. И служат они в пограничных войсках, охраняя рубежи нашей родины. Серёжа и Толя Голиковы, если вы сегодня слушаете нашу передачу, то следующая песня — для вас.

— Где ты моя ненаглядная, где? В Вологде-где-где-где, в Вологде-где..

— Ой, да это же все про меня, — Таня, худенькая, с длинными до плеч золотистыми волосами, запоздалыми веснушками, закусывает губу. — Я же из Вологды. И парень у меня — Толя, он во Владивостоке служит.

— Эй, Санек, ты что пил? — Николай Васильевич докуривает свой «Казбек».

— Как это что? Что все, то и я. Бычью Кровь.

— Ты эту отраву брось, вот, держи, только понемножку, и осторожно в себя запускай. Выдыхай, и запивай самое главное… — он протягивает мне алюминиевую кружку.

Огненная вода, коварный спирт, от которого сводит дыхание. Действие у спирта замедленное, но беспощадное. Языки пламени извиваются, угольки улетают вверх, к звёздам, и вот-вот появятся из-за деревьев безжалостные всадники с азиатскими глазами. Я будто вижу их, усталых и жестоких, от них пахнет конским потом, засохшей кровью, немытым человеческим телом…

— Не, мужики, — голос Николая Васильевича возвращает меня в призрачное настоящее. — Сегодня хреново у нас клевало. Хотя, рыба есть. Есть рыбка, вон как она на закате хвостами играет. Иной раз подумаешь, что белуга. Как ухнет, зараза, сердце обрывается.

— Какая тут белуга, Николай Васильевич. Тут даже подлещика не дождёшься.

— Не веришь. А ты послушай. Случай у меня был, я ещё дитем неразумным с батей на колёсном пароходе по Волге плавал. И вот, я на корму вышел. Тогда только Калязин затопили, колокольня из воды торчит. А водичка прозрачная, поля там, деревни. Избушки, стоят, клянусь, видно их тогда было. Но главное не это — в глубине такие звери играют, куда там вашим китам. Огромные, почти что с пароход. Хвостами так и виляют: налево, направо. Жуть меня взяла.

— Ну ты и скажешь, Николай Васильевич. С пароход. Будет заливать-то.

— Да не вру я. Так и не знаю, кто это там плавал. Ну, да ладно. Дело в том, что в прошлом году знакомый мой стерлядку около Тарусы вытащил. Царскую рыбу… Водится она здесь, только наживку не берет почему-то. Отъелась… И ты заметил, только она хвостом бить начинает, как этот катер, мать твою… Речной трамвайчик, так нет, выпендрелись, сделали на воздушной подушке. С авиационными моторами… Ты запивай, запивай.

— Мели здесь, плёсы. Иначе, как на воздушной подушке, и не пройдёшь…

Костёр догорает, остаются лишь угольки, красные, таинственные, отбрасывающие странные тени на алюминиевых чашках, котелке с картошкой и пустых банках китайской тушёнки «Великая Стена».

— Ну, будет, — у Николая Васильевича «Спидола» с архаичными жёлтыми пластмассовыми лучиками и чёрными, ребристыми колёсиками настройки. — Новости послушаем. Может, пока мы тут плаваем, война уже началась.

— По сообщению информационного агентства ТАСС, успешно завершена стыковка космических кораблей «Аполлон» и «Союз». Советские и Американские астронавты, несмотря на принципиальное различие мировоззрений…

— Нет, ну надо же! Да что они так скромно. Они все-таки состыковались! Что вы сидите? Что вы пьёте всякую дрянь! Они живы! Вы слышите, они живы! — Миша завёлся. — Они состыковались! Там, на орбите, я уверен был, что они погибнут. В тысячах километров друг от друга…