Робин Уильямс - Ассистенты

Вечером, когда я возвращаюсь домой, Дэн встречает меня у порога. Его широкая улыбка напоминает о чеширском коте из «Алисы в Стране чудес».

— У меня для тебя большой сюрприз, — говорит он, пряча руки за спину.

Какой? — спрашиваю я, но мне совсем неинтересно. Я все еще в шоке от признания Виктории. Думаю о том, действительно ли программа защиты свидетелей настолько плоха, как о ней говорят. Правда ли, что некоторые исчезнувшие свидетели оказываются не в милых домиках привлекательных рыбацких поселков, а становятся жертвами тех самых агентов правительства США, которые должны были их защищать? Ведь в этом что-то есть, правда? Люди исчезают, а мы не знаем, как именно.

— Закрой глаза, — требует Дэн.

— Нет настроения, — отмахиваюсь я.

— Что с тобой?

— Голова раскалывается.

— Сядь и закрой глаза, — настаивает он, усаживая меня на диван.

— Не хочу!

— Ну пожалуйста! — просит он.

Зажмуриваюсь и чувствую, что он кладет мне в руки большой конверт. Открываю глаза. Не могу поверить! Это письмо из Школы кино и телевидения при Калифорнийском университете. Я в глубоком шоке. Дэн улыбается.

— Видишь, конверт большой, а не маленький. Думаю, можно предположить, что это значит.

Разрываю конверт и быстро пробегаю глазами письмо.

Дорогая Рейчел!

Прими наши поздравления. Приемной комиссии очень понравился твой необычный сценарий «Бредущие в Шугарленде». Мы с удовольствием сообщаем, что ты принята в Школу кино и телевидения на осенний семестр 2004 года, и с нетерпением ждем встречи с тобой.

Поверить не могу, я сделала это! Если бы ужасней секрет Виктории не лежал камнем на моем сердце, я начала бы прыгать на диване и расцеловала Дэна. Вместо этого я говорю:

— Это, должно быть, ошибка.

— Что с тобой происходит? — спрашивает Дэн. — Они же сами написали: сценарий «Бредущие в Шугарленде». Ты знаешь, как тяжело туда попасть? Ты должна скакать от радости и орать на всю округу.

— Наверное, я заболеваю… — Встаю, ухожу в свою комнату и закрываю дверь.

— Рейчел, что происходит, черт возьми? — стучится Дэн.

— Ничего. Очень многое нужно теперь сделать, вот и все! — Это, конечно, так, но мои слова звучат крайне неблагодарно.

— Я могу помочь? — спрашивает Дэн.

— Нет, спасибо. Я справлюсь.

— Хочешь, заполню за тебя анкету?

— Какую анкету?

— Для школы, глупенькая. Тебе нужно подтвердить получение письма и свое намерение посещать занятия.

— Я займусь этим завтра.

— С тобой действительно все в порядке?

— Да, — лгу я. — Просто чувствую себя немного простуженной и волнуюсь за Викторию.

— Ты не должна мучить себя мыслями о Виктории! — требует Дэн. — Я вытащил тебя из Шугарленда не для того, чтобы ты нашла себе новую мать.

— У меня нет навязчивых мыслей по ее поводу. И я знаю, что она не моя мать.

— Рейч, разве ты не видишь сходства? Твоя мать— алкоголичка. Виктория — наркоманка. История повторяется.

— Дэн, я знаю, ты желаешь мне добра. И я тебе благодарна. Но давай больше не будем поднимать эту тему.

— Рейчел, ты слишком добра, и это тебе вредит. Ты самый преданный человек, которого я только знал в жизни. Но иногда следует подумать о себе и позаботиться о собственных потребностях. Особенно сейчас. Я так горжусь, что тебя приняли!

— Спасибо, — благодарю я.

— Я здесь, если понадоблюсь.

— Ты замечательный человек, Дэн. Это правда.

Раздеваюсь и ложусь в постель, даже не почистив зубы. Как сложен мир! И люди совершают плохие поступки. И арабы нас не очень любят. Ничего не понимаю. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил смысл жизни. Какое-то время я лежу, глубоко задумавшись. Потом принимаю решение. Беру телефон и звоню Виктории.

— Алло? — отвечает она.

Даже не верится, что она сама взяла трубку, но это частная линия, и, думаю, не многие знают ее номер.

— Виктория, — говорю я. — Это я.

— Кто?

— Рейчел.

— Я не знаю никого по имени Рейчел.

— Тогда Рошель.

— Ах, Рошель. Что же ты сразу не сказала?

— Я должна вам кое-что сообщить.

— Что именно?

— Вам нужно сознаться во лжи. Я не могу держать это внутри себя. Правда меня убивает.

— Послушай меня, маленькая чертовка. Я тебя предупреждаю…

— И еще, — неожиданно для себя самой перебиваю я. — Я не позволю так со мной разговаривать. — Неужели я только что сказала это?

— Что?!

— Вы меня слышали.

— Ах ты, тварь! Как ты смеешь так говорить со мной?!

— А вы как смеете? Вы не моя мать!