Робин Уильямс - Ассистенты

— Кто это, черт возьми? — спрашивает спутника Харви.

— Понятия не имею, — улыбается тот, поднимая бокал.

Джонни шепчет:

— Ну?

— Они не знают, кто вы, — говорю я.

— Толстый ублюдок, — морщится Джонни, отворачиваясь и допивая кофе.

Джеб снова на линии.

— Он уже у входа.

— Спасибо. — Я оборачиваюсь и вижу, как Рэндалл входит в ресторан.

Неустрашимый Рэндалл Блум вплывает внутрь со своей фирменной усмешкой, говорящей, что ему известно то, чего не знают другие. Не факт, что это правда, но производит большое впечатление на окружающих. Блум похож на бухгалтера, а не на одного из самых влиятельных агентов в городе. На нем безупречно выглаженный темно-синий костюм от Армани, легкие кожаные туфли от Гуччи и очки в титановой оправе от Дольче и Габбаны. Ему всего тридцать, а он уже член клуба лысеющих мужчин.

Встречаю Рэндалла в середине зала. Он улыбается и протягивает мне руку.

— Злится?

— Да, — говорю я, здороваясь с ним.

— Отлично, — подмигивает мне Рэндалл и направляется к бару.

Они с Джонни приветствуют друг друга, как два приятеля после долгой разлуки: широкие улыбки, рукопожатия и похлопывание по спине. Поздоровавшись, оба прихорашиваются, словно петухи, с удовольствием рассматривая чужое «оперение».

— Хорошо выглядишь, Джонни, — улыбается Рэндалл. — Неплохой костюм.

— Неплохой — не то слово. Джорджио Армани, коллекция «Блэк лейбл». Пять тысяч.

— Прада, — демонстрирует Рэндалл лацкан пиджака. — Семь пятьсот. Кто занимается твоим гардеробом?

— Пепе из «Барниз».

— Мне пришлось отказаться от его услуг, — хмурится Рэндалл. — Он постоянно пытался всучить мне вещи от уже не модных дизайнеров. Думаю, он до сих пор одевается от «Обсешн».

Джонни заметно встревожился, но пытается казаться безразличным.

— И кто теперь тобой занимается?

— Пабло из «Прада».

Дон прерывает это представление и ведет их к столику. Джонни шествует по залу, как Иисус по воде — радушно улыбается, подмигивает, обещает значимым людям как-нибудь позавтракать с ними и игнорирует всех остальных. Сажусь у стойки бара, чтобы хорошо видеть их обоих, и заказываю содовую.

Дон возвращается и садится рядом.

— Привет, Гриффин.

— Как жизнь?

— Ты ведь знаешь, все как обычно. Баскетбол с Нелли, азартные игры с Аффлеком.

— Ты очень занятой человек.

— И это говоришь ты! — улыбается он и придвигается ближе. — Послушай, у меня есть шикарная идея для Тревиса. Это очень серьезно, и я не хочу рассказывать о ней абы кому.

Как и миллион других глупцов, Дон хочет быть продюсером: самая высокооплачиваемая и требующая меньше всего знаний работа в нашем бизнесе. Делаю глоток содовой.

— Что же это за идея?

Он придвигает стул еще ближе и шепчет:

— Ты помнишь, какой успех имел «Влюбленный Шекспир» ? Как тебе идея снять фильм «Влюбленный Гитлер» ? Представь, что он был очаровательным молодым парнем — без усиков — и безнадежно любил женщину, которую не мог получить. И вот в этом вся суть — она еврейка.

Удивленно поднимаю брови:

— Получается, что холокост был результатом несчастной любви?

Дон хлопает ладонью по стойке бара:

— Именно так!

— Звучит захватывающе, но думаю, в этом городе такая идея не пройдет, — говорю я.

— Ты прав, — грустно кивает Дон. — Здесь слишком много жидов. Что ж, буду думать.

— Конечно, Дон.

Досыта набив животы салатом из экологически чистого молодого латука, Джонни и Рэндалл заводят деловой послеобеденный разговор. Они обсуждают сборы за прошлый уик-энд, кого из глав студий можно уволить и кто с кем трахается. Очень быстро беседа становится скучной или, правильнее сказать, совсем скучной.

— Что ты еще припас для меня? — равнодушно спрашивает Джонни.

— Как Виктория? — интересуется Рэндалл.

— Скоро расторгну с ней договор, — кривится Джонни. — Старая седая кобыла давно уже не та, какой была раньше.

— Не сомневаюсь.

— Где эта пресловутая голливудская дискриминация по возрасту, когда она так нужна? — Джонни машет рукой перед носом, будто пытается развеять неприятный запах. — Давай поговорим о Тревисе.

— Я нащупал пару проектов, которые могут идеально ему подойти, — улыбается Рэндалл.

— Например? — спрашивает Джонни, оглядывая зал. Встретившись взглядом с Мартином Скорсезе, он расплывается в улыбке.

— Предыстория к «Последнему императору». Все в восторге от этой идеи.

— Все? — удивляется Джонни.

— Все, кто в курсе, конечно, — идет на попятный Рэндалл, и это не нравится Джонни. Отступление — защита слабаков.