– Ну чего? – спросил человек. – Чего надо?
– Шел бы домой. Замерзнешь, – сказал Аксаут.
Пьяный некоторое время обдумывал это сообщение, потом резко вскинул голову и спросил:
– Ты сюда пришел?
Он упирал на слово «пришел», как будто в этом состояла суть вопроса.
– Ну, пришел, – сказал Аксаут.
– А я приполз, – сказал пьяный.
В тусклом свете ночи Аксаут различал только два цыганских глаза под заиндевелыми бровями. Вдруг за спиной Аксаута снег – скрип, скрип. Девушка подошла – в домашних туфлях, которые получились из обрезанных старых валенок, пальто внакидку.
– Митя, – сказала она мягко, – оставь человека в покое.
– Я ж ведь тебя люблю, – сказал пьяный Митя. – А ты этого не понимаешь. Вот он – понимает. А ты не понимаешь.
– Конечно, – сказала девушка.
Она мягко взяла Митю под руку и повела куда-то.
– Извините, – сказала она Аксауту.
– Ничего, – сказал Аксаут.
Мимо Аксаута шли люди, люди, они нагибали головы, подставляли ветру черную кожу своих ушанок, свои плечи и спины. Циклон отгибал поднятые воротники, свистел среди ракетоподобных колонн управления. Пострашневший за ночь в доменной жаре гостиницы, Аксаут перетоптывался с ноги на ногу, ожидая Зайчука. Думал, что узнает его сразу одной, как говорится, интуицией. Вскоре подошел к нему невысокий молодой человек в меховом комбинезоне, какой выдают на аэродромах. Ушанка завязана под подбородком детским узелком. Очки как у Добролюбова. С кругленькими ободочками тонкими. А под мышкой папка с замогильным словом «Скоросшиватель» и большой сверток.
– Вы поэт из Москвы? – спросил малютка вчерашним басом.
– Я.
– Вот ваши валенки. Через полчаса поедем. Если будут малы, достанем другие.
В это время к Зайчуку сзади подошел еще какой-то молодой человек и с такой силой ударил его по спине, словно хотел его расколоть пополам. Зайчук медленно повернулся и сказал:
– Шуточки у вас, господин тайный советник, остались прежними.
Тайный советник засмеялся и сказал:
– Слушай, Боб! Я читал твой рапорт – вы там, видать, околпе-ли наверху.
– Кто околпел – мы сегодня у Анохина разберемся.
– Ну при чем здесь Анохин? Как что – к Анохину. Запугали! Ну и к Анохину! Давай!
Подошли еще два человека. «Привет, Боб! Как там наверху? Дует?» Зайчук пожимал руки, выдерживал дружеские шлепки, сам толкал приятелей. «Постепенно!» – отвечал он на их вопросы. «Как там наверху?» – «Постепенно». И было за всеми этими шлепками и толчками, за словечками и намеками что-то такое, что показалось Аксауту уже просто недостижимым в его собственной жизни. Он вдруг почувствовал, что стоит в толпе людей с другой планеты, у которой вся жизнь кружится вокруг сильных и реально существующих вещей. Эти все люди имели дело со снегом, с железом, с двигателями, с камнями, с дорогами. Их труд не был сомнителен ни в чем, потому что он был ясен и виден всем, кто пожелает его увидеть. Этому труду неважно было, что скажут про него. Он существовал реально, независимо от суждений о нем. И когда Аксаут в десятый раз услышал: «Здорово, Боб, ну как там наверху?» – он вдруг ясно осознал, что вот сегодня, через полчаса он поедет в то самое место, которое называется «наверху», он увидит нечто такое, что удивит и обрадует его. Он поднял глаза над шапками и воротниками и впервые в этом городе увидел свет. Свет был натянут желтоватым полотном в студеном треугольнике ущелья. Он начинался где-то невообразимо далеко. По полотну стегали пулеметные очереди поземки, и седобородые смерчи взлетали вверх, к вершинам обледенелых елей, к скалам, за которыми на десятки километров круто тянулись снежные поля, переходя постепенно в нависшее над городом плато.
* * *
– Вы не пижоньте, не пижоньте. Крепче держитесь. Тут мигом можно скапотировать в снег. У «Зубатого» поворота начнутся такие ухабы – только держись. Почему «Зубатый»? Потому что там, когда мы осенью завозили наверх по частям экскаватор, ковш обронили. Сильно дуло, погрузить не могли. Так и торчали зубья этого ковша из-под первого снега. Вот и вышел поворот – «Зубатый». Повыше есть еще один поворот. Называется «Чайная». Домик фанерный завезли на полдороги – чтобы в случае чего хоть отогреться. Да в прошлом месяце один растяпа-бульдозерист вешки не заметил, что мы на крышу поставили, и наехал. Проломил крышу и в домик сам провалился. А повыше перед плато еще один поворот – «Чухмановский». На этом повороте Ваня Чухманов, наш водитель, горе горевал двое суток со своей «Шкодой». Минут через десять подъедем к месту, которое называется у нас «Зажигалка». Вон, видите, первый бульдозер цистерну везет, видите? Это вода. Вот на этой «зажигалке» вся колонна остановится, и будем поджигать под цистерной два старых ската автомобильных – чтобы воду наверх привезти, а не лед.
Читать дальше