Элиф Шафак - Три дочери Евы

С течением лет брак Менсура и Сельмы, подобно ореху, выгнил изнутри. Теперь орех раскололся на две половинки. Атмосфера в доме становилась все более тягостной, словно воздух насквозь пропитался грустью, царившей в их душах. Пери даже казалось, что пчелы и бабочки, порой залетавшие в дом через открытые окна, в ужасе спешат вылететь обратно. Даже ненасытные комары не желали сосать кровь членов семейства Налбантоглу, как видно опасаясь заразиться от них печалью. В фильмах и мультиках, которые смотрела Пери, простые смертные, ужаленные пауком или шершнем, превращались в супергероев и вели жизнь, наполненную приключениями и подвигами. В их случае все происходило наоборот. Блохи и клопы, отведав крови Налбантоглу, превращались в людей, изнывающих под бременем уныния и одиночества.

Именно в ту пору отношения Пери с Аллахом претерпели существенные изменения. Она перестала молиться на сон грядущий, пренебрегая наставлениями матери, но и стать полностью равнодушной к Всемогущему, несмотря на совет отца, тоже не могла. Боль и тоску, скрываемую от родителей, Пери вкладывала в слова упрека, которые запускала в небо, точно пушечные ядра.

Она начала браниться с Богом.

Пери спорила с Ним обо всем, задавала вопросы, на которые Ему уж точно трудно будет найти ответ. Очень несправедливо с Его стороны посылать несчастья людям, которые их не заслужили, заявляла Пери. Он что, не слышит и не видит, что творится за тюремными стенами? Если нет, значит Его напрасно называют всемогущим и вездесущим. А если Он все видит и слышит и при этом не приходит на помощь страждущим, значит Его напрасно называют милосердным. В любом случае Он не таков, каким Его считают люди. Иными словами, Он обманщик.

Злоба на мать и ее учителя Узумбаза-эфенди, недовольство отцом с его вечным пьянством, жалость к одному из братьев и раздражение, которое вызывал в ней второй, – все те чувства, которые она не могла выплеснуть наружу, смешивались в ее душе в подобие вязкого, липкого теста. Из этого теста на медленном огне мучительных размышлений о Боге выпекался каравай, подгоревший с одной стороны и непропеченный с другой. В то время как ее сверстники, беззаботные и легкомысленные, словно воздушные змеи, играли на улицах, болтали о школьных делах и радовались каждому новому дню, задумчивая, молчаливая девочка Назпери Налбантоглу выясняла отношения с Богом.

«Бог» – простое слово с неясным значением. Бог, близкий до такой степени, что Ему известны все твои дела и даже помыслы, но в то же время недостижимый. Пери была полна решимости найти к Нему путь. В результате долгих размышлений она пришла к выводу, что должна как-то соединить Бога, в которого верит мать, с Богом, в которого верит отец. Если она сумеет это сделать, в отношениях между родителями воцарится гармония. Достичь соглашения в вопросе о том, что есть Бог, – вот цель, к которой необходимо стремиться не только семье Налбантоглу, но и всему миру.

Но пока Бог оставался лабиринтом, у которого не было схемы, кругом, лишенным центра, разрозненными кусочками пазла, которые невозможно собрать воедино. О, если бы она смогла решить эту задачу, придать смысл бессмысленности, разум безумию, порядок хаосу! Тогда она, возможно, научилась бы быть счастливой.

Стамбул, 1980-е годы

– Иди сюда, посиди со мной, – попросил дочь Менсур в один из тех редких вечеров, когда за столом не было его гостей.

Пери с радостью выполнила просьбу отца. Она очень скучала по нему. Хотя они жили под одной крышей, их словно разделяло огромное расстояние. Отец, погруженный в раздумья, превратился в оболочку того человека, каким был до ареста Умута.

– Давай-ка я расскажу тебе одну историю, – предложил Менсур. – Когда-то в Стамбуле жил музыкант, игравший на тростниковой флейте. Он был суфием, но отличался весьма своеобразными взглядами. Всякий раз при виде бутылки вина или ракы он вопрошал окружающих: «Разве вы не знаете, что капля этой жидкости полна греха?» Затем он открывал бутылку, совал туда палец, держал несколько секунд, вытаскивал и стряхивал. «Я извлек эту греховную каплю! – объявлял он. – Теперь можем спокойно пить».

Менсур рассмеялся над собственными словами – тихим, печальным смехом.

Пери внимательно смотрела на отца, чувствуя его одинокий протест. Но против чего? Или кого?

– Баба́, а можно мне попробовать это? – неуверенно спросила она.

– Что? Ты хочешь попробовать ракы?