Дмитрий Вересов - Невский проспект

С недавним отъездом Кирилла жизнь Вадима Иволгина потекла своим чередом, только стала эта жизнь не в пример тоскливее. Он изо всех сил боролся с меланхолией, усугубленной совершенно неподходящим в его положении чтением. Медицин-ская довоенного еще издания энциклопедия, которая была вытащена на свет божий во время Верочкиной болезни, пугала впечатлительного Домового жуткими болезнями, симптомы которых он начинал незамедлительно обнаруживать у себя. А вот Маркова, как он помнил, страшная книга очень интересовала, особенно та ее часть, которая касалась различного рода травм и тяжелых заразных болезней. Можно было подумать, что Кирилл не на гастроли отправляется, а куда-то в далекие тропические страны, где бессмысленно рассчитывать на медицинскую помощь.

«Опустела без тебя земля», – мурлыкал Вадим в усы, подпевая приемнику на кухне, и тут же суетливо плевал через плечо. А вести от путешественника приходили редко – то телеграмма, то открытка. Лаконичные строки и ничего между строк.

Как это обычно бывает, когда кончаются деньги, – проблемы, прежде не беспокоившие Вадима, стали напоминать о себе все чаще. Закон подлости. Почему-то в жизни чаще всего торжествует именно этот неписаный закон, независимо от времени и государственного строя. А ведь если бы Никита Сергеевич держал слово, то Вадим Иволгин жил бы сейчас при коммунизме и не мучился денежным вопросом. «Так и становятся диссидентами», – подумал он, глядя на злополучную бритву. Но на диссидентство у Домового просто не было времени.

И если бы дело было только в этой проклятой бритве!

Вадим был уверен, что рано или поздно ее починит. Как только решит вопрос с утюгом, который, по всей видимости, решил переквалифицироваться в обогреватель – как-то утром его пластмассовые бока оплавились раньше, чем Вадим заметил, что происходит. Вскрыть утюг не удалось – видимо, внутри все уже спаялось намертво. И запас глаженых рубашек теперь быстро таял. С брюками было просто, по студенческой привычке – намочить и под матрас. С рубашками все было гораздо сложнее, пришлось в конце концов занять утюг у соседа.

Один из героев Рабле знал шестьдесят три способа добычи денег. Спустя века Остап Бендер говорил уже о ста – явный прогресс. Однако все эти способы мало подходили законопослушному Вадиму. Оставалось только выиграть в лотерею или найти кошелек с деньгами. Только кошелек он непременно отнес бы в бюро находок, а в лотерею Домовому никогда не везло. Значит, оставался труд честный.

Тут возникала другая очевидная проблема – не с кем было оставить Верочку. Впрочем, в любом случае его академический отпуск подходил к концу, так что с дочкой нужно было что-то придумывать, даже если бы Вадим купался в деньгах. И выход был только один, подсказанный и жизнью, и сестрицей Ленкой, которая теперь звонила регулярно – примерно в полдевятого вечера, когда Вадим заканчивал смотреть с дочкой «Спокойной ночи, малыши!». После передачи телевизор обычно выключался – Иволгин, убедившись, что советские средства массовой информации игнорируют успехи Кирилла Маркова, перестал смотреть программу «Время». Правда, жалобы Ленки на неудобства, связанные с беременностью, были ненамного интереснее репортажей о битвах за урожай или качество, перемежаемых выступлениями чернокожих послов из дружественных стран.

Домовой с ужасом ожидал появления на свет племянника – пол ребенка Лена определила давно по каким-то мудреным народным приметам. Как он хорошо знал по собственному опыту, нет ничего тоскливее, чем рассказы о проблемах с пищеварением чужих малышей. Очередной звонок сестры за-стал Вадима за архиважным делом – Верочка принимала ванну, радостно била ладошками по воде, разбрызгивала пену и разбрасывала игрушки – у нее было отличное настроение. Иволгин прикрывал ей ладонью глаза – стоит попасть в них мылу, и начнется жуткий крик. Щекой он прижимал к плечу трубку, жалея о том, что природа не снабдила его в придачу третьей рукой – это было бы очень кстати. Всем отцам-одиночкам – дополнительную конечность! У Луи де Фюнеса, кажется, была такая в одном из фильмов про Фантомаса.

– Привет, Лена, я тут немного занят! – он отобрал у Верочки губку, которой она пыталась намылить безрукого пупса. Дочка расстроилась, и ему пришлось помыть и целлулоидного инвалида.

– Нет, тут не три, тут четыре руки нужно! – приговаривал Домовой. Верочка вертелась и хихикала. – И желательно – женских, твое счастье, что ты еще ничего не понимаешь…