Дмитрий Вересов - Невский проспект

И дело не в том, что страна Советов предоставля-ет всем равные возможности – равные-то они равные, но только до определенного момента. Просто человек волевой при любом режиме своего добьется.

Но почему-то Переплет стал переплетчиком, Кирилл Марков – актером. Было это написано на роду, или все случайность, игра судьбы, так сказать?.. Акентьев задумался над этим, глядя на свое отражение в стекле с надписью: «Не прислоняться». Внезапно что-то отвлекло его от раздумий. Словно кто-то за плечо потряс. Звук! Именно такой звук он и слышал в подземной пещере в свой последний визит к «монаху». Переплет почувствовал, как по коже бегут мурашки. И серые грязные стены, тянущиеся за окном вагона, бесконечные связки труб – все это стало казаться таким ненадежным и непрочным, что пора было впасть в панику.

«Тихо, – сказал себе Переплет. – Это был только сон. Только сон и ничего больше!.. Все, что мнится, снится мне, все есть только сон во сне», – пришли на ум строчки из Эдгара По. Мрачный гений мог бы, наверное, написать на основе «фантазмов» Саши Акентьева захватывающую повесть или даже роман. А Саша Акентьев потом это произведение переплел бы по высшему разряду. Только сейчас речь шла не о литературе!

Может, и прав был когда-то дворник-интеллигент Стас, в компании которого Маркову пришлось провести какое-то время, когда говорил об испытании, которое нужно пройти человеку, чтобы состояться!.. Что-то вроде первобытного обряда инициации – убил волка, стал членом племени. Грубо, но по-своему справедливо. Испытаний на долю Маркова хватало с лихвой, но он не был уверен, что действительно состоялся. Хотя бы в одном из своих миров.

«Где сейчас Стас, – думал он иногда, – не спился ли, и вместе с ним Брюнхильда или нет? Какие дворы он сейчас подметает?» Многое из того, что довелось Кириллу пережить до заключения в психушку, теперь казалось сном. А тем временем другие сны подменяли явь все чаще и чаще. И он чувствовал, что вечно так продолжаться не может – рано или поздно одна из реальностей возьмет верх. Рано или поздно что-то должно перевесить. И тогда он либо останется с Невским, либо навсегда будет заперт здесь, в конце двадцатого столетия, и никогда больше не ощутит дыхания британских просторов, еще нетронутых цивилизацией, не услышит голоса Жени. И звон мечей будет слышать только на сцене театра.

И то и другое казалось ему одинаково невозможным, непредставимым. Но как вообще могло случиться, что налаженная система, система мироздания дала сбой? Воистину прогнило что-то в датском королевстве, и не только там, если усилиями эскулапов с Пряжки удалось пробить такую брешь между мирами. Порасспрашивать бы этих, с позволения сказать, врачей! Узнать, что они ему вводили! Но Кирилл Марков не собирался устраивать расследование, которое в условиях тоталитарного режима привело бы его теперь не в психушку, а куда похуже. Он получил все, о чем можно мечтать. Спасибо партии и правительству. Вот уж и правда не знаешь – где найдешь, где потеряешь!

Он закрыл глаза и спустя несколько минут очутился на улицах вечернего Лондона. Как правило, эти перемещения во времени сопровождались появлением Невского, но Кирилл почувствовал инстинктивно, что сейчас его здесь нет. Он, Марков, сам выбрал подсознательно эту эпоху…

Подумал о том, что спустя триста лет по этим улицам будет бродить Джейн Болтон, и сердце на миг забилось сильнее. А что, если похулиганить и оставить весточку для Джейн, да позаботиться о том, чтобы весточка эта прошла через века и достигла адресата? Нацарапать, к примеру, пару слов на старых лондонских камнях, поставив в тупик ученых будущего!

Марков вспомнил одну из их с Невским бесед, касавшуюся перемещений во времени. Кирилла интересовало, насколько их вмешательство способ-но изменить ход истории. Невский тогда пожал плечами.

– Я знаю не больше тебя, Кирилл! Могу лишь рассказать то, что слышал еще до того… как я ушел. – Лицо его стало жестким, на миг перед глазами мелькнули невские волны. – Есть две теории. Согласно первой, очень любимой романтиками, – самое ничтожное вмешательство означает глобальные изменения в историческом процессе. Согласно второй, подобное незначительное возмущение будет без остатка поглощено общим течением времени. Это все равно что бросать камешки в Неву – река все равно не повернет вспять. Какая из этих теорий справедлива, я еще не знаю, но думаю, что серьезные изменения более чем возможны – нужно только знать, где и как нанести удар. И я очень боюсь, что это произойдет!