Бернард Вербер - Звездная бабочка

Она отпила глоток спиртного. Ив смотрел на нее и убеждался, как сильно она похудела за время пребывания в центре «Последняя надежда». От былой полноты не осталось и следа, к волнистым рыжим волосам вернулась прежняя пышность, взгляд голубых глаз вновь прояснился. Но больше всего Крамера возбуждал ее запах — запах «искательницы приключений», смесь ароматов пряностей и пота. Он находил ее более прекрасной, чем когда бы то ни было. «Мысль способна на все. Можно стереть прошлое, просто по-настоящему этого захотев», — повторил он про себя.

— В конце концов я полюбила этот проект, «Последнюю надежду». Отправить корабль в глубокий космос с целью спасти человечество — нужно быть действительно сумасшедшим, чтобы пойти на такое. Но я люблю невозможные задания. И раз уж я вложила в это свои силы, я не позволю вам потерпеть неудачу. Кроме того, я нахожу чертежи «Звездной бабочки-5» великолепными. По моему мнению, этот солнечный парусник — одно из лучших средств передвижения, которые я встречала в своей жизни. А ведь, скажу откровенно, я повидала немало кораблей, разрезающих морские волны и воздух.

Ив не сводил с нее глаз.

— Сегодня кажется, — продолжила Элизабет, — что все идет наперекосяк. Возникает ощущение, что мы упустили наш самый главный шанс. (Она сделала паузу). Продолжать ненавидеть вас в нынешних условиях — роскошь, которую я больше не могу себе позволить. Я вас не прощаю и никогда не прощу. Но хочу, чтобы вы знали: в это непростое время я, ну… как бы сказать… несмотря ни на что… я с вами.

Она одним махом опорожнила бокал.

— Спасибо, — сказал Крамер.

— Нет, не благодарите меня, это естественно. Я же сказала вам: мне нравится этот проект. И я не привыкла опускать руки, встретившись с трудностями. Это вопрос личной чести.

— Спасибо, — повторил он.

— Я понимаю, сколь сильны встречные ветра. Увольнение Сатин, проблемы со здоровьем у Габриэля, утрата Адрианом стимулов к активной деятельности, акты саботажа, угрозы, сокращение финансирования, а также всевозможные проблемы среди 144 000 пассажиров… За оставшиеся недели Адриан должен заменить по меньшей мере сотню людей.

— Я знаю. Корабль дал течь.

— Я запрещаю вам говорить это. Нельзя забывать, при каких обстоятельствах родился проект и какую цель он преследует, — заявила Элизабет.

Внезапно ее лицо исказила легкая гримаса, как будто кости таза вновь заставили ее страдать от боли.

— Мы не вправе сдаваться.

В этом «мы» прозвучало нечто настолько неожиданное, что Крамер предпочел в ответ промолчать.

— Мы чувствуем, что силы подошли к концу. И это естественно, ведь мы бросились к цели напролом. Теперь нам необходимо найти второе дыхание, чтобы достичь финишной черты.

Он ждал этого момента так долго и вот, когда время все же пришло, оказался в растерянности.

— Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Мы никогда не простим сами себе, если сейчас опустим руки. У нас больше нет выбора. Мы должны идти вперед.

Крамер, почти что по привычке, избегал встречаться взглядом с Элизабет, поэтому она искала способ заставить его отреагировать на сказанные слова.

— Вы заметили? Не так давно мне удалось встать на костыли. Ни один врач не верил в то, что я когда-либо смогу это сделать. Даже когда говорили мне, что со временем все придет в норму, они сами не верили в свои слова. А я не знала, что на самом деле они считали это невозможным… И вот я это сделала. Так же будет и с проектом. Мы не знаем, что все считают его неосуществимым на практике, поэтому мы воплощаем его в жизнь.

Ив Крамер сглотнул слюну.

— Почему вы изменили свое мнение обо мне? — спросил он.

— Благодаря некоторым вашим фразам, которые непрерывно вертелись у меня в голове до тех пор, пока не укоренились там окончательно.

Она сменила положение тела, потому что прежняя позиция причиняла ей боль.

— Каким например?

— «Последняя надежда — это бегство», а затем еще: «Однажды человечество обоснуется в другом месте и почти полностью на иных принципах». Наконец, есть еще одна фраза. Полагаю, ее авторство принадлежит Габриэлю. Как-то вечером он сказал мне: «Все складывается из парадоксов, и истинная мудрость — уметь понять эти парадоксы».

Она говорила о друге, как будто он уже умер. Это немного смутило конструктора, но он понял, что именно она хотела этим сказать. Это была скорее дань глубокого уважения, чем некролог.

— Мне пришло в голову задаться вопросом, не может ли происшедший со мной несчастный случай парадоксальным образом оказаться… «хорошей вещью».