Луан Старова - Водная пирамида

В 1997 году по родной Албании будто пронесся новый ураган. После недавнего падения сталинистской диктатуры и стремления на одном дыхании поймать ритм нового времени, после открытия закрытой в течение полувека страны — история здесь развивалась ускоренно. Людьми овладела одна мысль — уехать из родной страны любой ценой. Они штурмовали корабли на причалах, чтобы пересечь море и добраться до Западной Европы, а оттуда продолжить путь дальше, через океан. Переходили границу по высоким горам, бежали днем и ночью, из последних сил, в надежде на лучшее. Бежали, только чтобы убежать, от своих, от себя, бежали без оглядки, все равно куда, только бы оставить родную землю…

О, ужас, проклятие! Я, похоже, был тогда единственным, кто возвращался на родину, чтобы увидеть, что произошло за время свободы и демократии с оставшимися там членами нашей большой семьи. Видно, я, как и Отец когда-то, унаследовал судьбу идти против течения. Выглядело парадоксально: все бежали, а я возвращался!

Из ближайших родственников Отца в живых осталась только его младшая сестра, на тот момент ей было далеко за девяносто. Вся в черном, лицо грубое, только глаза лучатся свойственной ей энергией и добротой, той тихой силой, которая помогла выстоять в условиях долгого балканского лихолетья. Вокруг нее собралась вся семья: сыновья и их жены, дочери и зятья, внуки. Все уже определили себе направление, куда ехать: кто-то собрался в Австралию или Новую Зеландию, более храбрые — в Америку…

Разве не эти направления были теми, которые привлекали и Отца, когда он с семьей переходил границу? Как мало различий в желаниях людей по обе ее стороны!

Сестра Отца бодро, несмотря на несколько перенесенных ею сердечных приступов, встретила меня на пороге дома. Сквозь слезы заговорила первой:

— Я ожидала, что ты приедешь. Сегодня ночью видела тебя во сне. Склоненным над глубокими водами. Говорила тебе: не гляди в синь озерную, околдует она тебя и на дно утащит…

У меня мурашки пошли по телу. Я не мог прийти в себя, когда с такими словами, вся в слезах, обнимала меня папина сестра. Покойную Маму и живую сестру Отца соединили сны в моем сне?

Как после этого не верить судьбе?!

Разделяются или же наоборот сливаются в одно сны людей, разделенных обычной пограничной линией, придуманной, прочерченной в другое время? Тетя почувствовала мое волнение. Постаралась сама успокоиться. Последние крупные слезы скатились по ее лицу. Она была такой же, какой приезжала к нам; ей доводилось пересекать границу, только чтобы присутствовать на похоронах кого-нибудь из членов семьи. Нужно было иметь сильную душу, чтобы пережить те страшные испытания, а ведь сердце у нее давно болело. Бог даст, выдержит она, выдержит сердце до отъезда из страны последнего внука. Ее сердце. Потом будет она куковать одна, до конца, у Озера, взывать душой к родным, уехавшим из родового гнезда. А для них она превратится в живой источник силы и луч надежды…

Мне было трудно произносить правильные слова. Меня посадили на миндер, низкую лавку вдоль стены, куда по традиции принято сажать почетных гостей. Ко мне подходили люди, которых я никогда не видел, но которые были мне близкими и родными. Родственники из далекой Австралии, Америки и еще более далекой Новой Зеландии глядели на меня с многочисленных фотографий, развешанных по стенам, словно бабочки, булавкой приколотые туда навечно. Память об утраченных иллюзиях…

Сестра Отца рассказывала мне о прошлом. Она жила с сыном и дочерьми в своем собственном доме как в съемном. Когда закончилась эпоха сталинизма, открылись границы и, в какой-то степени, все же восторжествовала правда, дом им не вернули, но дали квартиру, здесь. И этого бы не случилось, не продвинься один из внуков до министра. Но прошло совсем немного времени, к власти пришли социалисты, кому-то из них приглянулась квартира папиной сестры. Но опять же кто-то другой из социалистов сказал — вдоволь настрадалась эта старушка, оставим ее в покое. Пусть себе доживает в доме. Вот, так было…

Дом оживился. Приходили близкие и дальние родственники, чтобы посмотреть на меня и поздороваться. Хотя граница уже давно была открыта, мы оставались на своих местах, будто прикованные к земле. События недавнего прошлого отучили нас надеяться на лучшее. Родственники обнимали меня, а я не знал, кто они, да и они меня никогда раньше не видели. Я смотрел на папину сестру, как она тихо говорит. Узнавал в ее глазах выражение синих глаз Отца, желание найти добрые слова для каждого, ведь добрые слова каждому улучшают настроение. Папина сестра вдруг более громким голосом обратилась ко мне: