Луан Старова - Водная пирамида

Так и вышло! Им дали, взамен оставленных, дома и земли на берегу Озера, недалеко от маленького городка, на который я сегодня гляжу с высокой скалы. Гляжу через старинную подзорную трубу, которую Отец некогда привез из Стамбула и через которую три поколения родственников смотрели на это родное им место через границу, проходящую здесь, прямо за монастырем. Хотя семья еще до приезда сюда приняла новую веру, она сохранила и обычаи старой, православной, христианской веры. Монастырь Святого Наума для многих ее членов оставался святилищем потерянного Бога. Так что наши предки находились между двух вер: ни одна не была искоренена до конца, но и не укоренена полностью. Это обстоятельство делало их скорее толерантными, чем радикальными в отношениях между собою.

Мусульмане не только хранили христианские обычаи, но часто и спасали христиан-богомольцев. В семейной летописи записано, что предки не раз верой и правдой защищали монастырь Святого Наума и помогали ему. Албанские девушки-мусульманки и девушки-христианки вместе собирали по горным склонам лекарственные травы во время их цветения.

Монастырь создавал равновесие между мусульманским и христианским населением, служил мостом между одними и другими. Святой, которому монастырь был посвящен, приносил спасение от бед и исцеление от болезней абсолютно всем, независимо от религиозной принадлежности. Когда между Албанией и Югославией был воздвигнут кордон — высокая непробиваемая стена, мои албанские соотечественники подходили к границе, и из-за колючей проволоки бросали деньги, твердо веря, что кто-нибудь с другой стороны границы отнесет их в монастырь. День Святого Наума как большой праздник отмечали вместе с христианами и мусульмане. Они приносили с собой много подарков. Христианские монастыри нередко служили местом укрытия и пребывания дервишей, а в имаретах, приютах при мечетях, где бесплатно раздавали еду и давали ночлег, останавливались и мусульмане, и христиане. Мои предки, хотя и приняли новую веру, остались привязаны к монастырю и во времена, когда над ним нависала опасность появления незваных гостей, храбро вставали на его защиту…

Можно с уверенностью сказать, что история часто обрушивала на эти просторы свои страшные волны, пытаясь замутить воды и души людей, но Озеро с его волшебной обновляющей силой очищало их, подавая людям надежду даже в самые мрачные времена…

Прошли годы после моего предыдущего посещения монастыря. В то время еще была жива Мама. Именно она сохраняла гармонию в семье после смерти Отца. Мама была последней опорой, на которой держалась семья. Я хорошо помню, как тогда она поставила свою последнюю свечу в монастыре Святого Наума, бросив прощальный взгляд на прибрежный родной городок через границу, непреодолимую, хотя и невидимую на водяной глади Озера. Ее взгляд остановился на отнятом у нас доме, ключи от которого она сохраняла в своей связке.

Но вот теперь нет и Матери. Судьба оставила меня у Озера одного. На высоком холме у монастыря. Между землей и небом.

Вслед за Мамой ушли и старшие братья, родившиеся в прибрежном городке и так и не вернувшиеся в него, хотя до него было так близко, рукой подать.

Озеро на мгновение представилось мне огромной слезой…

Глубокие мысли, в которых соединились сознание и подсознание, перенесли меня в тихий голубой сон, разделенный с озерной синевой и тишиной. Во сне я видел пробуждение, а может, все-таки я и не спал, когда услышал добрый знакомый голос Мамы, вошедший в меня с самого рождения.

— Сынок, милый сынок, не гляди в синь озерную, она тебя околдует и на дно утащит!

То ли во сне, то ли наяву опустил я глаза в синие озерные глубины. Не знаю. Я обернулся. Вокруг никого не было. Посмотрел в сторону монастыря. Павлин широко раскрыл свой хвост, казалось, что над его гордо поднятой головой висела радуга.

Я повернулся к Озеру.

Почувствовал себя еще более одиноким в синем бескрайнем просторе.

Прошли годы после того, как Мама перестала мне сниться.

А сейчас она была здесь. Настоящая, реальнее, чем когда-либо.

На ночь я остался в монастыре. В надежде, что кто-то из родных явится мне во сне. Но я не сомкнул глаз…

На рассвете я отправился к македонско-албанской границе, которая находилась совсем рядом. Пограничный пост — всего в нескольких сотнях метров отсюда. В родной стране Албании я не был с судьбоносного 1979 года, когда только здесь, единственном месте на свете, торжественно отмечалось столетие со дня рождения Сталина. Теперь на родную землю я собирался ступить, миновав обустроенный пограничный пост недалеко от монастыря, с современными строениями для работников, возвышавшимися по обе стороны границы между двумя соседними государствами, надежду на сближение которых наконец-то принесло новое время.