Владимир Лобас - Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

Часто ли проделывают подобные штуки нынешние ньюйоркские кэбби, я не знал, поскольку в Нью-Йорке на такси не ездил, но прохвосты из Вечного города проучили меня жестоко. Когда в период совсем еще недавних эмигрантских скитаний наша семья сошла в аэропорту имени Леонардо да Винчи, и мы, не зная ни слова по-итальянски, протянули таксисту бумажку с адресом, он содрал с нас сто долларов за поездку в центр города и требовал еще денег – за багаж? – и орал, и не отдавал чемоданы, а у нас всего было триста долларов, и нам предстояло неопределенное время дожидаться в Риме американских виз…

Но инспектор Комиссии по такси и лимузинам не собирался вступать со мной в какие бы то ни было разговоры и, едва я дочитал Сорок второй параграф, как он объявил, что экзамен закончен. Произошло то, чего боялась жена и чего в глубине души боялся я сам: я стал шофером такси, не умея водить машину.

В последний год жизни в России, ожидая разрешения на выезд, я решил, что мне необходимо получить водительские права. Конечно, права можно было купить, и стоили они не дороже, чем пара импортной обуви, но я и в самом деле хотел научиться управлять автомобилем. Как ни сложится моя судьба за границей, думал я, хорошо ли, плохо ли, а ездить на машине мне придется. И даже мой консервативный папа, который обычно не одобрял всякие мои затеи и у которого, как и у меня, никогда не было своей машины, на этот раз согласился со мной: «Там – все ездят. Там это необходимо».

Отмучившись шесть полагавшихся каждому учебных часов с инструктором, я получил советское «Удостоверение шофера-любителя». В Нью-Йорке экзотическое мое удостоверение обменяли на стандартный «лайсенс», [6]но практики вождения у меня не было никакой. Самостоятельно, без инструктора, я ни разу не садился за руль.

Отступать, однако, было поздно, и, пообещав жене быть предельно осторожным, явился я на работу в тот самый бруклинский гараж, по ходатайству которого таксистские мои документы были оформлены в кратчайший срок.

Пришел я, как мне было велено, к пяти утра и увидел в диспетчерской безобразно заплывшего жиром «Ларри», который уверял кого-то по телефону: «Да, это я, Ларри!..» и жестом велел мне подождать. Разговор был важным: все, что говорила трубка, диспетчер старательно записывал на узеньких красных и зеленых бланках; по-видимому, он принимал ранние вызовы машин… Из угла в угол, хромая, словно перекошенный маятник, ходил насупленный алкоголик с крупнопористым, словно из пенобетона, носом… На скамье без спинки в неудобной позе сгорбилась женщина лет тридцати. Наверное, она сидела так уже давно; можно было только догадываться, что черты ее безбрового, серого сейчас лица, в иное время, в иной обстановке, милы и приятны.

Я понимал, что этих двоих лучше ни о чем не расспрашивать, и смутное предчувствие, что я вступаю в чужой, не известный мне мир, где живут какие-то совсем другие люди, по каким-то своим законам, – коснулось меня.

– «Ди»? Донна? – переспрашивал диспетчер. – Тоже десять?..

Дверь, в которую я вошел четверть часа назад, приоткрылась, и в образовавшуюся щель на высоте примерно дверной ручки в диспетчерскую просунулась всклокоченная голова и рявкнула:

– Ларри, машину для леди!

Правая рука Ларри продолжала писать, но левая – юркнула в ящик стола и швырнула на покрытую плексигласом поверхность ключи от машины. Женщина взяла их и вышла. Хромой продолжал ходить из угла в угол, а диспетчер все писал и писал:

– Фрэнк? Шоу? Двадцать?.. Гарри? Тоже шоу?..

– Ларри, машину для джентльмена!

Ларри умоляюще взглянул на сердитого карлика: «Донна – Линда?» – рука шмыгнула в стол. – «Дубль?» – звякнули ключи. – «Четыре?» – хромой вышел…

Приблизившись к столу, чтобы напомнить о себе, я взглянул на разграфленные бланки и увидел, что диспетчер вписывает свои пометки в столбики, озаглавленные так: «Название ипподрома», «Сумма ставки», «Номер заезда». (Впервые – мне теперь часто придется употреблять это слово – я видел живого букмекера). А по плексигласу стола по направлению ко мне уже скользнула какая-то синяя карточка с фотографией. Я взял ее в руки. Фотография была моя. Рядом было напечатано мое имя. А над именем и фотографией нависал черный, не изменившийся и по сей день мой таксистский номер – 320718.

– Ключи не забудь! – прикрикнул на меня диспетчер. – Они тебе пригодятся…

В глубине захламленного двора стояли два желтых «форда»: один – новехонький, на который – ну его к бесу! – я поглядывал с опаской, и другой – битый, изъеденный ржавчиной, но зато очень даже для меня подходящий. Какие бы увечья ни нанес я этому калеке, потом можно сказать, что так и было. Не раздумывая, я направился к старой машине и – не промахнулся: ключ легко отпер дверцу – шелудивый кэб предназначался мне. Взревел мотор. Теперь нужно было выполнить фигуру высшего пилотажа: развернуть машину к воротам. Я тронул руль, он не двигался. Попробовал сильнее – никакого эффекта. Баранка не крутилась нн вправо, ни влево, на лбу у меня выступил пот.