Владимир Лобас - Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

– Вкатили паразиты четвертую группу…

Я рассмеялся. Каждому советскому фильму специальная оценочная комиссия присуждает группу качества. Оплата режиссерской работы производится по этой оценке. Только за самую откровенную халтуру можно было в те годы схлопотать четвертую группу, и тогда режиссеру не платили ни копейки, что, по-моему, правильно: в кино работают по призванию, халтурить в кино – стыдно.

По советским, однако, нормам поведения не полагалось взвешивать – справедлива ли дружеская просьба? Правило действовало одно: можешь помочь – помоги… У Гелия, как всегда, был роман. На этот раз – с высоченной, как баскетболистка, студенткой… Я спросил, что нужно сделать?

– Написать статью…

– О чем?

Прямые волосы свисали на взмокший лоб, пьяные глаза смеялись:

– О праве режиссера на поиск…

До меня дошло: бегая за своей «баскетболисткой», Гаврила сварганил картину левой ногой (что и прежде с ним случалось), но, если в печати промелькнет, что фильм был задуман как-то там особенно, а режиссера, «ищущего в своем творчестве новых путей», постигла неудача, то разве не следует рассматривать ее как своего рода «почетное поражение»? Оценочная комиссия не может, как правило, игнорировать мнение прессы, и после рецензии группу качества, скорее всего, переправят с четвертой на третью, и хоть половину постановочных Гаврила получит…

Я позвонил номенклатурному приятелю, члену редколлегии, рассказал, в чем дело: хороший парень, любовь – по большому счету, а денег, как у всех у нас, – нет…

– Ай-яй-яй! – сказал член редколлегии.

– Надо сделать, – неискренне канючил я: мне так не хотелось писать о каком-то страхолюдном фильме, которого я не смотрел.

– Папа! – сказал газетчик, который всех своих знакомых мужского пола называл «папами», – ответь честно: пусть уж не фильм, но по крайней мере бабу этого режиссера ты видел? Баба наших усилий стоит?

– Стоит, – «объективно» сказал я. Блондинка, студенточка. – И не упустил позлословить: – Это, несомненно, лучшее, что ему удалось в кино!

В трубке послышался хохоток:

– Папа, такие режиссеры – безусловно! – имеют право на поиски и ошибки. Да, да, да! Именно такие ошибки и делают нашу жизнь прекрасной! Твоя статья уже запланирована на понедельник. Обнимаю! – он бросил трубку.

После выступления партийной газеты оценку повысили, знакомые смеялись, мы славно пропили мой газетный гонорар, но Гелия я с тех пор так и не видел…

Мы не были настолько близки, что я должен был разыскать его и попрощаться – перед отъездом. Я вообще забыл о нем, и лишь прожив несколько лет в Нью-Йорке, сняв как-то с полки очередной номер «Континента», вдруг увидел знакомое лицо. Я решил, что обознался, так нет же! Радом с портретом был напечатан текст:

«Зреет во мне ощущение, рождается надежда, что мне суждено стать первой ласточкой. Той, которая возвестит весну свободы моей Родины. Гелий Снегирев».

Я остолбенел: это тот Гелий? «Гаврила»? шумный выпивоха? член Союза писателей? член партии?..

Я начинял свои передачи отрывками из его открытых писем, очерков и рассказов, которые шли и шли на Запад неведомыми путями, и все переспрашивал самого себя: так это тот самый Гелий?..

Еще вчера он был нуль, простой советский человек, которого можно сгноить в лагере или уничтожить в «психушке» – кто там хватится?!.. Но Гелий как-то сразу чересчур широко шагнул. Изо дня в день его имя повторяли и «Би-Би-Си», и «Немецкая волна», и «Голос Америки», и «Свободная Европа».

«Ваша конституция – ложь от начала и до конца»! – кто решался так разговаривать с ними…

Это было невероятно, непостижимо: Гелий ходил на свободе. Они явно не знали, что с ним делать. Я иной раз думал: может, они и не станут его сажать? Может, они объявят его евреем?.. Гелия Ивановича?.. Но разве отчество для них – помеха? Скажут – «Исакович» – и вышвырнут в Израиль.

Может, так и случилось бы, но он перешел последнюю грань. Новое письмо было адресовано Генеральному Секретарю, лично. «Вы политический деятель образца тридцать седьмого года…» Тех, кто затронул генсека, не выбрасывают в Израиль.

У нас, на «Радио Свобода», где за мою бытность они и пальцем не тронули ни одного сотрудника, появился – в качестве гостя – болгарский писатель Георгий Марков, политический эмигрант, постоянно работавший в Лондоне, для «Би-Би-Си». Главной мишенью радиопередач Георгия Маркова был Тодор Живков. Вскоре после возвращения в Лондон – 7 сентября 1978 года (в день рождения болгарского фюрера и, видимо, в подарок ему – от любящей госбезопасности) в сутолоке на мосту Ватерлоо «случайный прохожий» задел Георгия Маркова зонтиком. Охнул Марков: что-то кольнуло в бедре…