Владимир Лобас - Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

– Этот дурак цели день может так бэгат, – сказал грузин и окликнул негра: – Эй!

Негр подошел.

– Павтари! – грузин по слогам – разжевал и в рот положил – произнес еще не изученный перл.

– Боб! – старательно выговаривал черный.

– Скажи хорошо! – добивался грузин безупречности произношения.

– Боб-тую-мьят!

Получалось, по-моему, совсем неплохо, но педагог был чересчур требователен и нетерпелив. «Ступид!» [14]– срамил он ученика.

– Что ты от него хочешь? – сказал Ежик: – Он же только вчера слез с дерева.

Из дверей отеля выкатилась на тротуар тележка с чемоданами, и следом за нею показались пассажиры.

– Японцы! – ахнул Ежик. – Сколько их?

– Шестеро! – заговорщицки, углом рта обронил швейцар.

Грузин крякнул от удовольствия и открыл багажник.

– Как ты втиснешь в свой «пежо», – зашептал Ежик, – багаж и шесть человек?

– Хот дэсят! – сказал грузин, и Ежик заметался, разрываясь между японцами, которым он улыбался, чемоданами, которым он не мог не улыбаться, и швейцаром, которого умолял: – Две машины! Скажи им, что нужно две машины!..

Незаметно выруливший из глубины квартала чекер подлетел к подъезду, и в следующий миг между грузином и чемоданами выросла могучая фигура гаитянина; он что-то задумал и был полон решимости.

– Покажите деньги! – приказал кэбби японцам, и один из них простодушно раскрыл бумажник. Черный «шеф» деликатно дотронулся до купюр и вытащил за уголок пятерку:

– Это чаевые, – объяснил он пассажиру. – Хорошие японцы платят швейцару чаевые, а хороший швейцар за это вызывает большой кэб!

– Сенька! [15]– кивнул японец, а негр, одарив чужими деньгами швейцара, приобрел в его лице союзника.

– Им нужен чекер, – сказал таксистам швейцар.

– Что эти сволочи делают?! – отчаянно завопил Ежик, пытаясь протиснуться в центр группы, но гаитянин лишь откинул свой атлетический корпус назад, и Ежик уже хрипел: каменная спина вдавила его в корпус машины.

Японцы стояли испуганные, побледневшие, они наверняка сбежали бы, но подкупленный гаитянином швейцар уже во всю грузил чемоданы – в его кэб!.. Грузин безнадежно махнул рукой и, чуть не плача от обиды и злости, сказал негру все русские слова, которым так старательно его обучал…

Негр же освободил присмиревшего, изрядно помятого Ежика и вытащил из японского бумажника все остальные, сколько там было, доллары. Однако, завладев деньгами, он попытался придать видимость законности своим действиям и пересчитал купюры: семь десятидолларовых бумажек.

– Твел-Долла-Линч! [16]– непринужденно, как само собой разумеющееся, пояснил кэбби японцам. Пусть джентльмены ничего такого не думают, он лишнего с них не берет. С шестерых пассажиров таксисту полагается не семьдесят, а семьдесят два доллара; но эту мелочь он уступает потому, что японцы – хорошие люди.

Гаитянин спрятал конфискованные доллары и вернул владельцу бумажник.

– Многовато ты с них слупил, – заметил таксисту швейцар.

– ТВЕЛ-ДОЛЛА-ЛИНЧ! – зарычал гаитянин, и переговаривавшиеся на своем языке японцы умолкли, поняв, что у этого страшного черного человека есть свои, святые убеждения, за которые он готов – на все! Но тут вперед выступил самый маленький и самый смелый японец. Он тоже боялся негра, но чувство логики было в нем сильнее, чем чувство страха:

«Вай»?! [17]– пискнул потомок самураев, бесстрашно наступая на черного верзилу и, обличая его, даже вытянул вперед указательный пальчик: из «Кеннеди» в город – двадцать долларов, из города в «Кеннеди» – семьдесят? «Вай?!» Он должен был знать – почему?

– Потому, что мы поедем по Экспресс-шоссе! – не моргнув глазом, отвечал кэбби.

– Сенькаберимяч! [18]– пропищал японец, вполне удовлетворенный таким объяснением, а пятеро его спутников дружно принялись кланяться: и швейцару в цилиндре, и большому кэбу, и всему гостеприимному отелю «Мэдисон». Упал невидимый занавес, картина кончилась, и на сцене появились новые чемоданы…

Грузин и Ежик так увлеченно обсуждали план мести грязному ниггеру, внаглую захватившему безответных японцев, что, как мне показалось, вообще не заметили эти, вновь возникшие перед входом в отель чемоданы, а швейцар распахнул дверцу моего чекера… Где-то глубоко-глубоко, в потемках сознания зашевелился незнакомый мне прежде азарт: а вдруг, под шумок, – чем черт не шутит? – и я получу «Кеннеди».

Две старухи в голубых париках чинно уселись; я ждал, затаив дыхание…

– Морской вокзал!