Кэндес Бушнелл - Четыре Блондинки

– Боже милосердный, Хьюб, на меня клепали, что я убила мужа. Половину его тела забрали инопланетяне. И ты еще расстраиваешься из-за того, что твою жену видели с бродяжками-малолетками и парочкой геев в женских нарядах?

Тут, как мне показалось, я вполне уместно ввернула:

– Мне всего лишь хотелось капельку внимания.

Вообще-то так оно и есть. Это все, чего я хочу. Я так и не чувствую, что муж внимателен ко мне, а это действительно безумие с моей стороны, ведь он прилетел сюда и отложил на неделю все свои дела. Но я совсем не того хотела, чтобы он БЫЛ ЗДЕСЬ. Я хотела, чтобы он относился ко мне по-особенному, а он этого так и не понял.

Когда мы вместе, я не чувствую своей… значимости. Я хочу быть для него всем. Я хочу быть необходимой ему. Я хочу, чтобы он не мог жить без меня, но что я могу поделать, если он не позволяет мне этого?

А если так, то что же мне делать со своей жизнью?

Похоже, мне не удается скрыть все эти переживания. По крайней мере мне так кажется, потому что сегодня утром я лежу в постели, а в каюту заходит Хьюберт (будто бы за солнцезащитным кремом). Он вдруг поворачивается ко мне и говорит таким тоном, который я иначе как грубым назвать не могу:

– Что с тобой творится?

Я знаю, мне следует ответить: «Да ничего, дорогой», – но мне надоело успокаивать его. Я говорю:

– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Вот с тобой что творится?

Я отворачиваюсь к стенке.

– Ха! – усмехается он. – Может, тебе стоит заснуть и попробовать проснуться заново?

– Ну да, – говорю я, – может, и так.

И он уходит.

Я НЕНАВИЖУ его.

Я выскакиваю из постели, натягиваю купальник и пулей вылетаю на верхнюю палубу.

Дайана уже там. Она пьет кофе и красит ногти на ногах, что, как всем нам прекрасно известно, «ферботтен»* на этом судне, потому что лак может пролиться и испортить палубные доски из тика. И точно так же всем нам известно, что Дайана плевать на это хотела. Она и так уже нанесла яхте ущерб на несколько тысяч долларов тем, что разгуливала по ней на шпильках и умащивала свою кожу кремом для загара, оставляя повсюду пятна, которые матросы до сих пор тщетно пытаются оттереть.

– Эй, я могла бы купить эту лодку, если бы захотела! – то и дело напоминает она им.

Но правда состоит в том, что люди, подобные Дайане Мун, никогда не поступают так, как говорят.

– Привет, мой сладкий, – говорит Дайана, не глядя на меня, – хочешь кофе?

– От кофе меня тошнит. Вообще-то меня от всего тошнит.

Она с тревогой поднимает глаза:

– Но не от меня, ведь правда?

– Нет, – вяло подтверждаю я и перегибаюсь через поручень. Ветер слегка теребит мои волосы. Этот ее нарциссизм, ее чудовищное легкомыслие все больше надоедают мне.

– Я не выгляжу толстой? – спрашивает Дайана, и я механически отвечаю «нет», хотя Дайана действительно полновата. У нее комплекция женщины, которая раздается к тридцати пяти годам, на какие бы диеты и упражнения ни уповала. – Ты сегодня поедешь к тетке Хьюберта?

Вот дерьмо. Принцесса Урсула. Я совсем забыла о ней и лишь угрюмо киваю, вспоминая, что принцесса Урсула ненавидит меня. Однажды, на похоронах, она подошла ко мне и сказала: «Ох, Сесилия, твое присутствие так уместно на похоронах, ведь у тебя всегда такое унылое выражение лица».

И это МОИ родственники?

– Как думаешь, – спрашивает Дайана, разглядывая свой большой палец, – Лил Бит Парсонс будет там?

Я совершенно не ожидала подобного вопроса, и он настолько застает меня врасплох, что я не в силах вымолвить ни слова. Как громом пораженная, думаю, что другие знают то, чего не знаю я.

– Лил Бит Парсонс? – выдавливаю я.

– Не хочу огорчать тебя, но я читала в «Стар», что она в Европе. На отдыхе с двумя детьми. – Дайана морщится, потому что я начинаю пошатываться и хватать руками воздух, чувствуя приступы тошноты. Затем она добавляет: – Там еще была ее фотография… в Сен-Тропезе.

– Чертов ублюдок! – Мне каким-то образом удается взять себя в руки, и я скатываюсь по мостику в камбуз, где капитан Пол негромко беседует с коком, чье имя я все время забываю. – Где мой муж? – спрашиваю я.

Пол переглядывается с коком.

– Думаю, на корме. Готовится к заплыву с аквалангом.

– Это ему так кажется, – отрезаю я и иду на корму, где Хьюберт возится с аквалангом.

– Привет! – бросает он небрежно.

– Что делаешь? – холодно осведомляюсь я.

– Хочу сплавать с аквалангом в порт. Думаю, будет здорово.

– Еще бы, – говорю я с сарказмом, – может, тебя зацепит винтом.