Кэндес Бушнелл - Четыре Блондинки

– Очень хорошо, – сказал инструктор. – Но если ваша карьера в области недвижимости состоится, вам придется работать по двенадцать часов в сутки.

– Ой! Я этого не знала.

Джейни откинулась на спинку кресла и постукивала карандашом по блокноту. Боже! Ну и тоска! Она не просидела на этом занятии и десяти минут, а мысли ее уже были где-то далеко.

– Меня зовут Нельсон Павлак…

«Да, – подумала Джейни, – мне еще повезло, что так легко удалось разобраться с Воротилой».

– Джейни, – сказал ей Воротила, у которого хватило наглости на другой же день заскочить к ней по пути в город, как раз когда она укладывала свои вещи. – Ничто не должно между нами меняться только из-за того, что я женюсь. Все может оставаться как прежде. Морган меня знает. Она понимает, что я не собираюсь хранить ей верность. Просто не хочет, чтобы я делал это в открытую.

– И кому такое придет в голову – выходить замуж за мужчину, заведомо зная, что он будет изменять? – злорадно заметила Джейни. – Должно быть, она совсем отчаялась.

– Она – человек европейской культуры, – заявил Воротила, снимая обертку с сигары. И добавил: – О Боже! Джейни! Не будь такой заурядной. Это ужасно скучно.

– А ее ты тоже в задницу трахаешь? – поинтересовалась Джейни, укладывая полотенца.

– Если честно – нет. Мы хотим завести ребенка…

– Меня зовут Нэнси Макнайт. И я всегда хотела быть агентом по продаже недвижимости…

– Всем и так понятно, почему он на ней женится, – заметила как-то Эллисон. – И любовь здесь ни при чем. У нее есть деньги. И положение. В этом ей не откажешь. Но разве она не понимает, что он ее использует? Кто-то должен ее предупредить. Христос на распятии, да и только! Ей, должно быть, лет сорок пять. И она уже дважды была замужем. Пора бы ей набраться ума.

– Именно такая ему и нужна, – ответила на это Джейни. Она была удивлена, как мало все это ее трогает, особенно если учесть, как безумно, ей казалось, она любила Воротилу.

– Ну конечно, – сказала Эллисон, переливая себе остатки вина из бокала Джейни. – Сама подумай. Сколько бы у него ни было денег, при всей своей славе и могуществе – а в общем-то всем наплевать, что он действительно стоит во главе кинокомпании и тусуется с кинозвездами, – одно ему не по зубам: Пятая авеню. Ну какое правление кооператива, скажи мне на милость, согласится принять его в члены товарищества?

– Теперь все рады будут это сделать, – возразила Джейни. Она представила Воротилу в холле шикарного жилого дома на Пятой авеню. Костюм на нем, конечно, мятый, а сам он потеет и раздает швейцарам двадцатидолларовые купюры на чай.

– Ну а вы что нам скажете? – Инструктор кивнул в сторону Джейни.

Джейни вскочила.

– Я… Джейни Уилкокс, модель, – начала она. – Ну, вернее, раньше работала моделью. А теперь… пытаюсь изменить свою жизнь. Вот и подумала, что, наверное, стоит заодно сменить и профессию…

– У нас есть много людей, которые хотят сменить профессию и стать агентом по продаже недвижимости. Но какое у вас образование? В работе с недвижимостью приходится много пользоваться математикой.

– Ну что ж, – ответила Джейни, – я проучилась полтора года в колледже, и, по-моему, у меня все было хорошо с математикой, когда я была ребенком.

Все рассмеялись.

– Очень хорошо, Джейни, – сказал инструктор, подергивая свой ус. – Если вам понадобится какая-то помощь, я к вашим услугам.

О Боже!

Джейни шла домой. Стоял сентябрь, все еще было тепло и светло. Она сунула свои книги в кожаную сумку от Гуччи – подарок Гарольда. Он пытался преподнести все это самым непринужденным и изящным образом, но Джейни понимала: в конечном итоге ничего из этого не выйдет. Дни ее жизни отныне потекут бесконечной чередой. В них будет некое успокоительное однообразие, но разве не такова жизнь большинства людей? Почти все встают с постели каждое утро и идут на работу. Потом отправляются на свидания с такими же заурядными людьми или в кино. Эти люди не ходят на приемы в «черных галстуках». Они не дефилируют на показах мод. Они не заводят романов с авторами бестселлеров, миллиардерами или королями киноиндустрии. Их имена не появляются в колонках светской хроники, не важно, в каком контексте – плохом или хорошем, и, уж конечно, у них нет летних резиденций в Хэмптоне. И при этом они как-то существуют.

Черт возьми! Они даже могут быть счастливы!

Но Джейни такая жизнь ни за что не принесла бы счастья. Это она отчетливо понимала, так же отчетливо, как и то, что никогда не сможет дописать сценарий. Нет, не суждено ей появиться в один прекрасный день в офисе Воротилы и, швырнув законченную рукопись на его стол, сказать: «На, читай, засранец!» «Пиши о том, что знаешь» – так ей все говорили. Может, это было и глупо, а может, она и вправду была законченной неудачницей, но только это она и знала. Она по сей день отчетливо помнила день, когда в шестнадцать лет впервые приехала в Нью-Йорк, чтобы стать моделью. Вообще-то ее мать сама позволила ей в сопровождении брата сесть на поезд «Амтрэк», идущий из Спрингфилда в Нью-Йорк, и даже сама заплатила за ночевку в гостинице. Все это выглядело так странно – ведь мать Джейни никогда ничего подобного для нее не делала. Ни до того, ни после. Но именно тогда она дала согласие, и Джейни с братом Питом покатили на поезде, проезжая по пути обшарпанные поселки и городки. По мере приближения к Нью-Йорку пейзаж становился все более кирпично-коричневым, многолюдным, индустриальным и все более пугающим (но Джейни это нравилось). И так продолжалось, пока они не въехали в длинный туннель и наконец не оказались в Нью-Йорке. В те годы город пах мочой. В нем было не безопасно. Они остановились в гостинице «Говард Джонсон» на Восьмой авеню и всю ночь не могли заснуть из-за клаксонов автомобилей, криков гуляк и шума уличного движения, но Джейни это ничуть не обескуражило.