Маша Царева - Это подиум, детка! Сага о московских куколках

Но потом Алена вспомнила, что она давно не та сутулая девчонка в мужских сандалиях, которую никто не приглашает на дни рождения и медленные танцы под баллады Scorpions. Она – манекенщица, возможно, даже будущая звезда, штучный товар, эксклюзив. И что ей до косых взглядов большегрудых временных коллег? Им-то ничего в подиумном мире не светит, с их не поддающимися диетам женственными бедрами. И она обернулась, посмотрела хамке в лицо – прямо и насмешливо. И та как-то сразу подобралась, притихла, словно прочитала в светлых Алениных глазах всю правду о своей незадавшейся жизни.

Хамку звали Эвелиной, хотя, скорее всего, то был просто броский псевдоним, который она придумала еще в те наивные мечтательные годы, когда видела себя чуть ли не в одной смысловой линейке с Мэрилин Монро. Она и в самом деле была стриптизеркой, уже пятнадцать лет мыкающейся в Москве. Начинала с окраинных ресторанов и бандитских мальчишников, терпеливо выживала в полубордельных клубах и фонтанирующих спермой оргиях. К двадцати пяти доросла до «Распутина», потом удачно попала в любовницы к ресторанному магнату, который подарил ей квартиру на проспекте Мира, у самого Садового кольца. Тихое полусемейное (у магната уже была законная супруга) счастье длилось четыре года – за это время Эвелина поправилась на четыре килограмма, перестала делать глубокую эпиляцию бикини, научилась лепить пельмени и даже начала волноваться – не помешают ли ее будущей беременности двенадцать перенесенных абортов? А потом ресторанного магната расстреляли по заказу его партнера. Эвелина была потрясена и даже купила кружевной вдовий платок, но горе иссякло в тот момент, когда выяснилось, что квартира на проспекте Мира записана на законную супругу покойника.

Эвелине было тридцать лет, когда пришлось начинать все сначала – эпилировать линию бикини, худеть, ярко краситься, выпячивать грудь навстречу новым распахнутым кошелькам. Она старалась не кукситься, принимала дешевые витамины вперемешку с дорогими антидепрессантами, самозабвенно качала пресс и с периодичностью раз в неделю рыдала в подушку.

Но Алена всего этого знать, разумеется, не могла. Для нее брюнетка с намечающимися морщинками и уже узнавшей природу закона тяготения грудью была всего лишь закулисной конкуренткой мелкого масштаба.

– Девочки, выход через двадцать минут! – костюмерша выкатила на середину гримерной огромный чемодан на колесиках, щелкнула замком.

Чемодан был забит скомканными кружевами. Нижнее белье – невесомые трусики, соблазнительные бра, полупрозрачные пеньюары, кокетливые пижамки, старомодные корсеты.

– Налетай, разбирай! – тоном ярмарочной торговки воскликнула костюмерша.

Алена удивилась – обычно на таких показах к одежде приклеивали стикер с фамилией манекенщицы. Но другие девушки вели себя так, словно все это в порядке вещей – оживленно переговариваясь, они на корточках расселись вокруг чемодана, запустили в него инкрустированные акриловые ногти. Небрежно отшвыривали неприглянувшиеся модели, вырывали друг у друга из рук понравившиеся. Алена тоже наклонилась над чемоданом и двумя пальцами подцепила первый попавшийся лоскутик, оказавшийся вульгарной ночной сорочкой леопардовой расцветки. Рукава были оторочены искусственным мехом. От сорочки ощутимо попахивало застарелым потом и приторными духами «Пуазон».

– Ужас какой, – пробормотала она, – кажется, они забыли отнести это в химчистку.

– Привыкай, принцесса, – рядом с ней, как мухомор из-под теплой пропитанной дождем земли, выросла брюнетка Эвелина, – здесь тебе не Неделя высокой моды. Однажды через такие трусики я подцепила хламидий.

Алена брезгливо разжала руки, сорочка упала на пол, и кто-то тут же наступил на нее грязным каблуком. Костюмерша, обращаясь к Алене, выдала непереводимую фразу, в которой доминировало на разные лады склоняемое слово «Бл…дь». Довольная произведенным эффектом Эвелина, хихикнув, отошла.

Девчонки уже вовсю перебирали белье. Две блондинки с кукольными лицами и глуповатыми глазами умудрились сцепиться из-за кусочка красных кружев. Алена недоумевала – да какая разница, что кому достанется? Там ведь даже журналистов нет, а публике вообще наплевать, идут ли девушкам лифчики и купальники, – главное, обсудить их бедра, попки, грудь.

– А ты можешь там не рыться, – костюмерша постучала суховатым желтым от никотина пальцем по Алениной сгорбленной спине, – у меня кое-что для тебя есть. Я все думала, кому это может пойти. И вдруг, как на заказ, являешься ты, чудо безгрудое.