Энна Аленник - Напоминание

А теперь, в семидесятые годы, так делают повсеместно. Так делают и те, кто несогласно шумел в сорок пятом году. Они помнить не помнят о своем несогласии устном и письменном — в виде резкой критики в некоторых медицинских печатных органах. Но это не столь уж важно. Важно то, что вошла в жизнь полезная, ускоряющая выздоровление мера, называемая тридцать лет назад «загнул через всякую меру!».

Швы Алексей Платонович снял, как обычно их снимают, на седьмой день. А на десятый младшие Коржины уехали в Ленинград.

Когда они прощались, и когда сидели в вагоне, и уже в Ленинграде Саня твердил себе: «Надо приезжать чаще, во что бы то ни стало».

Неординарный поправлялся после благополучного удаления осколка. Так как клиника была битком набита больными и с койками было туго, поправлялся он в кабинете директора.

В этот день он лежал себе, поправлялся и слушал, как директор, А. П. Коржин, говорит по телефону:

— Нет, голубчик, такого врача нам не надо. Но за увеличение штата на одну единицу — спасибо.

Неординарный насторожился, поднял голову, даже присел на кушетке. Да, это уже была приличная кушетка вместо неприличной для директорского кабинета железной койки, потому что это уже был не сорок пятый, а сорок шестой год — и жизнь менялась.

Значит, Неординарный насторожился, но довольно долго ничего не мог понять, ибо А. П. Коржин слушал, что говорят ему. Он слушал, и на его если считать с того дня, как он ставил в угол Саню, — поздоровевшем лице накапливалась пугающая взрывчатая сила. А так как утолщенная артерия на шее не стала менее заметной и обретала форму голубиного яйца, наблюдательный Неординарный увидел, что она начала пульсировать чаще.

Это было очень нежелательно. Но, слава аллаху, по мере того как А. П. слушал пространные увещевания, его взрывчатая сила начала тонуть в его самой обворожительной, вежливой улыбке.

— Простите, повторите пожалуйста, — сказал он, — я не усвоил, по чьей же это в конце концов просьбе: замзам начальника, зам начальника или самого начальника?.. А-а, начинаю понимать. Значит, по просьбе сначала зам-зама, потом зама, потом и самого начальника.

Просьба, конечно, грандиозная. И если к этой просьбе нам добавят еще одну штатную единицу, я обещаю принять рекомендуемого врача — специально для оказания помощи тем, кто просит его принять. Я гарантирую: если, не дай аллах, потребуется операция зам-заму, заму и самому начальнику оперировать их будет только он.

Так и передайте. И пожелайте от меня всего наилучшего.

А. П. Коржин положил трубку, а Неординарный сказал:

— Нет, с вами не заскучаешь! — и заметил, что сильно пульсирующая артерия немного поуспокоилась, и подумал о великой пользе для здоровья улыбки.

Сорок шестой год начался для Алексея Платоновича радостно. Его переселили в новый дом для заслуженных людей. В новую, удобную, солнечную двухкомнатную квартиру приезжал Саня. Завернул в Минск на два дня, возвращаясь из своей киноэкспедиции, и Алексей Платонович сумел уговорить его принять в подарок прекрасное черное кожаное пальто, случайно купленное у одного военного врача и очень сыну идущее. Приятно было узнать, что Саня и Нина начали вместе писать сценарий «История карикатуры» — с древних времен и до наших.

Это может быть весьма интересной работой. Но Саня в штате студии, его часто отрывают от сценария экспедиции, поэтому сбор материала лежит на Нине.

Радостью было и возвращение в Минск старого доброго друга Сергея Михеевича, и, конечно, возвращение любимого, талантливого преемника Неординарного. Недели через две он войдет в работу и разгрузит безотказного Ник-Ника, и начнет делить серьезные операции с Коржиным. Ведь этот ученик и лежа не теряет времени, непрерывно читает пропущенные за годы войны научные статьи и пишет к ним интересные комментарии, согласные или убедительно и ярко несогласные.

А то, что живет полной жизнью Мединститут и возвратились на скамьи аудиторий многие недоучившиеся студенты, — это разве не радость?

И, как ни говорите, то, что на первом заседании Академии наук предполагается избрание А. П. Коржина в академики, — это тоже приятно.

Не менее приятен предполагаемому академику и результат его третьей операции на сердце. Причем не только медицинский, но на этот раз и гонорарный.

Все, кто знал А. П. Коржика, услыша о том, что он принял гонорар за операцию, да еще в небывалом размере, таращили глаза от изумления.