Славомир Мрожек - Дневник возвращения. Рассказы [Сборник]

С тех пор я слышать не могу гавайскую гитару. Сразу поясницу схватывает.

Наш Председатель праздновал именины. В память об этом событии мы решили посадить дуб имени Председателя.

Как будет приятно, когда будущие поколения, глядя на дуб, вспомнят о Председателе. А дуб будет шуметь о давних временах, когда жил наш Председатель.

Место мы выбрали подходящее, в центре рыночной площади, на скверике. Сам Председатель взял в руки лопату и выкопал первый ком земли. Потом начальство пониже рангом и так далее, в соответствии со служебной иерархией. В яму мы поместили саженец и запечатанную литровую бутылку, а в нее вложили лист бумаги с надписью: «Председателю — Народ».

На другой день смотрим как обычно в окно и видим, что около деревца крутится пес. Добрых полчаса он держал нас в напряжении, а потом обнюхал деревце и осквернил его.

Председатель только кашлянул и велел нам приниматься за работу.

Но что можно поделать с собаками? Все окна выходили на скверик, но и собакам была удобно — деревце стояло в самом центре. Председатель теперь никого не принимал, а из конторы уходил черным ходом.

Собаки между тем стали приходить даже с отдаленных окраин и оставляли свою корреспонденцию на дубе Председателя. И неудивительно, дуб-то стоял в удобном месте. Я и сам бы не отказался.

Дуб рос, собаки его оскверняли, а Председатель худел и таял на глазах. Иной раз он посылал курьера отогнать какую-нибудь дворнягу, что крутилась возле дуба. Но пока курьер добегал до скверика, чаще всего было уже поздно.

Как-то ночью возвращаемся мы из пивной через рыночную площадь, и вдруг видим, что-то шевелится на скверике. Подошли мы поближе и спрятались за куст. Смотрим: Председатель с лопатой копает около деревца, достает из ямки бутылку, откупоривает, снова закапывает и уходит.

Не успел он отойти, как мы принялись за работу. Отрыли бутылку, а в ней — новая бумага. Зажигаем спичку и читаем: «Народу — Председатель».

— Э, нет! — сказали мы. — Не позволим Председателю нас оскорблять!

Ту бумагу убрали и вложили в бутылку другую: «Народ — Человечеству».

Закопали и притоптали ровненько.

Председатель вызвал меня в свой кабинет, запер двери на ключ, задернул шторы на окнах, велел подойти поближе и, понизив голос, сказал:

— Обо мне ходят клеветнические слухи, будто я и начальной школы не окончил. Я должен положить этому конец. Вы поедете в столицу, в командировку, строго секретную. Никому ни слова. В столице вы проведете несколько дней. Ежедневно будете покупать открытку с видом, заполнять ее и высылать на мой служебный адрес. Мне нужно, чтобы любой мог ее прочесть.

Я, разумеется, согласился, но спросил, что мне писать на этих открытках?

— Об этом не беспокойтесь. Вот вам заготовленные тексты. Достаточно только переписать каждый из них на очередную открытку. Это приветствия лично мне от разных ученых. Столица — средоточие науки, пусть люди узнают, какие у меня друзья, сразу перестанут обо мне сплетничать.

И я поехал. Столица очень мне понравилась. Прямо с вокзала я пошел на почту. Купил открытку с красивым видом центра столицы и переписал первый текст, который гласил:

«Дорогой коллега, все мы здесь с удовольствием о тебе вспоминаем и очень нам тебя не хватает. Напиши, над чем сейчас работаешь».

Подпись: Президент Академии Наук.

Отправил я эту открытку и с чувством исполненного долга направился в вытрезвитель, чтобы не расходовать государственные деньги на отель. Какой же ужас охватил меня, когда наутро я обнаружил пропажу конверта с текстами, которые мне доверил Председатель. Делать было нечего, и я решил писать ему самостоятельно. Обманув бдительность персонала, я сумел вынести из университетской библиотеки энциклопедию, сел за уединенный столик возле буфета, в проходе к туалету, и приступил к ее изучению. К утру была готова открытка следующего содержания:

«Милый мой Председатель! У меня возникли трудности с теорией. Не выберешь ли минутку, чтобы заскочить ко мне? Целую ручки твоей супруге. Эйнштейн».

На четвертый день открытка гласила:

«Или Вы, или я, один из нас здесь лишний. Признавая Ваше превосходство, ухожу на пенсию. Можете заняться моей клубникой. Мичурин».

Выглядела открытка грязновато, кто-то на руку мне наступил, и получилась клякса.

На пятый день я подумал, что неплохо было бы перейти к более легкой форме. Написал карандашом, поскольку авторучку пришлось отдать в залог официанту: