Евгения Дебрянская - Учитесь плавать (сборник)

Я целовал ее спелые губы, смотрел в глаза цвета асфальта, подозревал в тысяче измен, орал и бил смертным боем, пока, наконец, она не схватила меня как ребенка и не укачала в колыбели своего тела.

— Врешь, — заорала Анька, как только проснулась, вынула бумажку из разреза платья на груди, — ты адрес даже не брал!

— Зачем адрес? Ритку в Америке все знают.

— Тебя, наверное, тоже?

— Да нет, я ж по делам ездил, на конференциях пропадал.

— Тебе хоть слово-то давали?

— Конечно.

— Ну, и на каком языке ты с ними говорил?

— Есть такой язык, им в каждой палатке торгуют!

— Быть того не может! Ну-ка покажи, что Ритке привез.

Я вынул из кармана пакет и протянул ей. Она, увидев член, обомлела и полезла опять за бумажкой сверять.

— Все точно, ну Ритка, дает! — примерилась пальцами, — А ты-то, тоже хорош! Что о нас подумают? — Хуя приличного днем с огнем не сыскать?!

— Че правду-то хоронить?

— Стой, а что это здесь? — она приблизила член к лицу,

Я тоже склонился — на самом кончике мелким торопливым почерком на немецком языке было написано: "Самой, самой, заглавной лесбиянке в мире".

— Это Ритка-то лесбиянка? Ой, держите меня, помираю, — Анька упала ко мне на грудь и затряслась от хохота, икая и повизгивая на поворотах. Я гладил длинные светлые волосы, стянутые на затылке тугой резинкой в хвост, и от души смеялся вместе с ней.

Москва, октябрь 1998 г.

Эта история могла пройти незамеченной, как сотни других, не застревая в памяти, если бы не одно обстоятельство. Все, с кем я встречался впоследствии, признавали: однажды, прикоснувшись к ней, опасались, что все повторится снова. Это тягостное чувство не то чтобы пугало, скорее настораживало.

Все началось в Новогоднюю ночь в заброшенной квартире выселенного дома в центре города. Ближе к утру, нечаянно проснувшись, красавчик и предмет всеобщего поклонения, искусно вобравший черты блистательных героев и презренных тайных грез, Юрочка Дашков, схватился за стакан и неожиданно провозгласил.

— За эротические фантазии!

Все замерли.

— Charmant, — Машка стряхнула пепел в тарелку. Юрочка спокойно запил свой тост, словно адресовал его исключительно себе, и в ту же минуту, затуманившись глазами, повалился на прежнее место спать.

— Прекрасная тема для Нового года! — заволновалась Лора (она славилась мужем, который ради продления восторга не гнушался ничем: спокойно накачивал водой вену из ближайшей лужи), — примечательно, что Юрочка именно сейчас встрепенулся, словно почуяв неладное в наших пьяных рядах! Нет, мамасики, как хотите, без него нам тяжело пришлось бы.

— Давайте выпьем, — медленно и артистично растягивая слова, предложил молоденький Сашка Буркин, новый человек в компании. Несколько дней назад, в пивной, нечаянно оказавшись за одним столиком, Юрочка уговорил его на интенсивную внутреннюю жизнь. После чего Сашка прекратил любое общение с внешним миром и полностью переключился на Машку. По его мнению, она явилась точной копией его тайных мечтаний, безупречной проекцией ледяных вершин собственного крылатого бытия. "Глядеть на нее, — уговаривал он себя, — все равно, что себя созерцать, только изнутри, когда еще такая возможность представится?" И он вовсю пользовался этой возможностью, не сводя с Машки глаз.

Честно говоря, смотреть было не на что. Внешность так себе: хотя: Тридцатилетняя Машка представляла редкий тип совершенно самостоятельной женщины. Она удачливо избежала проторенной материнской тропы, ускользнула от семейной жизни, системных и прочих вето и объявилась в столице держательницей огромной, заброшенной квартиры. Для начала вытравила тараканов и сгоняла на Тишинку: купила бесподобное, шелковое платье, узенькие туфли и длинный мундштук. Приобретя, таким образом, вполне салонный прикид, открыла двери квартиры для посещений. Первым и единственным гостем был Юрочка. Едва глянув на хозяйку, он пронесся по комнатам и определил рисоваться здесь почаще, дабы "покурить чего поприличней", да, "засунув в уши эти чертовы штуки", раскачиваясь, слушать музыку зимними вечерами. На прощание поблагодарил хозяйку за "глубокий тонированный контральто", на следующий день явился вновь, и вновь, и вновь, через месяц уже не Машка, а он распахивал двери «салона» своим гостям, а еще через некоторое время он, не вставая с дивана, громко кричал: "Входите, не заперто!".