Julia Liss - Сумасшедшее лето красной шапочки (СИ)

Мой мучитель вышел проводить меня до калитки, а на прощение сказал около двухсот раз "спасибо" и даже обнял. Чем очень удивил меня и еще раз дал возможность удостовериться, что чувства к нему мертвы, как камень.

Домой захожу без сил. И их не столько отнял Илья, сколько бешеный ритм города, от которого я успела отвыкнуть за два месяца. Чувствую, в конце лета мне будет тяжелее, чем я думала.

Первым делом, как только я пришла — приняла душ, чтоб смыть эту городскую пыль с себя. Затем решила позвонить Жене. Но после девяти протяжных гудков в трубке — поняла, что это бесполезно.

Швырнула телефон на кровать и спустилась вниз. За столом уже собралась вся семья. Даже мама. Поужинав в, я снова пошла к себе, в надежде увидеть пропущенный от пропажи своей. Но, увы, телефон предательски молчал. Или предательски молчал Женя.

Ночь прошла просто ужасно. Мне жутко мешал шум города, не хватало свежего воздуха. И еще я почему-то волновалась за Самойлова. Я не слышала его уже больше суток… Может что-то случилось? А я тут лежу и даже не могу помочь ему. Злюсь на себя. Не пойму почему, но злюсь.

***

Утром, я ощущала себя избитой собакой. Хотелось жутко спать, но мысль о том, что сегодня я увижу Женю, лелеяла мою душу. Наспех позавтракав, я понеслась утрамбовывать обратно свои вещи в машину. Бабушка оценила мое поведение улыбкой и покачиванием головы, а папа с мамой — непонимающим взглядом.

Четыре часа дороги длились, как никогда, долго. И когда я увидела родные очертания деревушки, была готова визжать от радости и целовать каждый кустик и каждое дерево.

— Пойдемте сначала я напою вас чаем, а потом уже езжайте, — командует бабушка.

— Хорошо, мам, — неохотно соглашается моя мама.

— Я пойду к Аллке схожу, — нагло вру я. Никакая Алла меня сейчас не интересует.

— Ну, приходите на чай, — предлагает папа.

— Угу, — киваю я.

— Ой, Пашечка. — бабушка подходит ко мне и следит за тем, чтоб родители отошли на безопасное расстояние и не услышали нас. — Совсем забыла сказать, что вчера мне звонила наша соседка тетя Маша. — при упоминании мамы Жени у меня чаще забилось сердце. — Женя спрашивал ваш городской адрес.

— И ты сказала? — удивляюсь.

— А не нужно было?

— Нужно было, — задумчиво протягиваю я, — ладно, ба. Скоро приду.

Бабушка заходит во двор, я жду пока она скроется в доме, затем направляюсь к Жениному дома. Его родители сейчас на работе, поэтому нам удастся поговорить.

Интересно, зачем ему мой адрес? Может, хотел приехать? Тогда почему не позвонил? И не приехал… Странно это. Неуверенно пересекаю двор. Всегда чувствую себя неловко на его территории. Подхожу к двери, только собираюсь постучаться, как слышу из дома женский смех.

Это точно не тети Маши. И не Карины, естественно. Любопытство берет надо мной верх, и я тихо открываю дверь и бесшумно вхожу. Смех и голоса доносятся из Жениной комнаты.

Хозяйку противного смеха гиены узнала сразу — Света. Я не могла ошибаться. По словам, по хихиканью было понятно, что они не в карты играют. Горло сковывают слезы. В груди разрастается тупая боль, пробирающаяся в каждую клеточку моего тела. Хочется бежать. Но я не спешу уходить. Мне нужно увидеть это, чтоб навсегда отрезало.

— А как же твоя любовь? — доносится до меня игривый голос Светы. На последнем слове ее тон изменился на корявый. Будто ей неприятно произносить его.

— Ну, мы с ней из разных миров. И сразу было понятно, что у нас ничего не получится. Поиграли и хватит, — вылетает из комнаты такой родной голос. — Нет больше никакой любви. Конец.

Последние слова больно полоснули по сердцу. Слезы вырвались из глаз, и я закрыла рот рукой, чтоб случайно не всхлипнуть. По-моему достаточно услышала, разворачиваюсь и иду к двери. Выскакиваю на улицу и несусь к дому. Слезы больно щиплют щеки, а я пытаюсь затолкать их обратно ладонями.

В голове звучат его слова «нет больше никакой любви». А была ли?

Вы когда-нибудь слышали, как разбивается собственное сердце? А я вот услышала.

Вытираю слезы, вдыхаю глубоко пару раз и захожу в дом.

Родители уже допили чай и собирались уезжать.

— О, пышечка. Пойдем, вещи достанем твои и мы поехали, — папа обнимает и целует меня в макушку.

— Я поеду с вами, — говорю громко и четко. Даже голос не дрогнул, не смотря на то, что все дрожит внутри.

— А как же вишни? — спрашивает он.

— Какие вишни? — не понимаю я.

— Которые тебе нужно собрать, — папа смотрит на меня с подозрением. Я вспоминаю легенду и тут же прикусываю язык.