Васко Пратолини - Постоянство разума

– Ну, а брат?

– Женился и ничем не отличается от остальных: ходит на охоту, вступил в клуб «Интер», купил «сеиченто», [36]а потом и моторку.

– Он что, типограф, как и отец?

– Нет, бросил это занятие, устроился в газету корректором, а теперь служит в администрации. Любит «чистую» работу, никогда бы не встал за наборный станок. Отцу некому будет передать дело. Брат о сурьме говорит, как о проказе.

Я еще не привык к переливам ее мыслей, к внутренней логике ее мышления. Стремясь высказаться до конца, она движется к цели как бы концентрическими кругами и, дойдя до сути, запечатлевает ее в нескольких словах, врезающихся в память.

Несмотря на показное безразличие, этот начатый и неоконченный разговор не давал мне покоя, и я снова к нему вернулся.

– А до отъезда ты приходила сюда?

– Приходила каждую субботу и воскресенье с Дитгой и с Луиджи. Он, кстати, обижается, когда его зовут Джиджино. [37]В сезон здесь бывает открыта еще одна площадка, вдвое больше этой… Неужели ты тут впервые? Так по сравнению с тобой я настоящая старуха! Подумать только, что мы сюда ходили три или четыре года назад, и я уже была такая, как теперь, только, может, чуть потоньше. Джиджино ел меня глазами, но я танцевала со всеми, кто приглашал. Бывало, ни одного танца не пропущу.

Она закашлялась от дыма. Так было и в первый вечер, губы ее стали влажными.

– Только никогда не говори, чтоб я меньше курила, прошу тебя. Так говорят старики. Стоит повторить их слова, и сам стареешь.

– Верно… Значит, ты бывала здесь с сестрой и ее мужем?

– Да. Иногда приходил и Франко, его брат. Мальчик всегда меня стеснялся. Такой маленький, сущий сморчок. Теперь он в армии.

– Ну, раз его взяли в солдаты…

– И рост крохотный, и мозги куриные. Разве возраст соответствует тому, что в метрике значится? Красота, ум, восприимчивость – вот по чему можно судить о возрасте! Поженившись, Джудитта и Луиджи поселились у его отца, портье, в особняке на набережной Арно. Луиджи работает, он электрик. Не просто монтер: он изготовляет неоновые вывески, устанавливает сложное оборудование – словом, мастер.

Когда они перестали проводить вечера вместе и связь с сестрой, к которой Лори очень привязана, оборвалась, ее отношения с мачехой совсем испортились. Все страдали от этого, особенно отец.

– Он хороший человек, ты ведь знаешь его. Только слабый, бесхарактерный. На ней он женился через год после смерти матери, когда я еще в школу ходила. Мачеха оказалась ханжой с допотопными взглядами. Она всерьез считала, что призвана быть хозяйкой дома и воспитательницей. Ради общего спокойствия мне оставалось только уложить чемодан.

– Почему же ты вернулась?

– Плеврит, – сказала она. – Я о нем, кстати, и думать забыла. В первую же зиму в Милане перенесла болезнь на ногах, это и подорвало мне здоровье. Впрочем, все это ерунда, снимки у меня великолепные, я даже раза два была донором. Но послушал бы ты брата с женой. Они уверяли, что еще одна зима на севере меня угробит, тем самым давали понять, что мое присутствие им в тягость… Видишь, я не так романтична, как тебе представлялось, – закончила она. – Девушка, которая ссорится с мачехой и со всей родней, вряд ли выглядит привлекательно. Прости, я тебе наскучила, но мне хотелось как-то отвлечься, поговорить о другом.

– Значит, мы друзья, это твердо? – спросил я.

И как в первый вечер, так же подчеркнуто, но придавая своим словам иное, определенное значение, она спросила:

– Ты все еще думаешь о любви?

– Конечно. Я не стыжусь сказать тебе «люблю». Это правда.

– И тебя тянет ко мне?

– Есть и это. Но не только.

– Начнем с того, что ты меня поцелуешь.

Нежная, полная ласковой силы, в минуту поцелуя она напоминала Электру и Розарию и в то же время была иной – простой и чистой. Прикосновение ее руки к моему затылку было легче пуха и вместе с тем пронизывало тысячью игл…

Музыка умолкла, снова зажглись огни.

– Как ты думаешь, зачем я рассказала тебе о своих маленьких невзгодах? – спросила она потом. – Это ведь далеко не самый лучший способ развлечься… Но ты так помрачнел!.. Скажите, пожалуйста, мальчик только и делает, что прикидывается ревнивым. Эх ты, несмышленыш. Думаешь, отбил меня, похитил… Тоже мне, похититель! Просто у меня выбора не было. Да и денег тоже. Я решила тебя подразнить, чтобы заглушить чувство стыда (сама ведь напросилась на приглашение!). А когда поняла, что у нас с тобой все так всерьез, то решила с самого начала избавить тебя от сомнений насчет моего прошлого. Сама я тоже была не в себе, ты во мне все перевернул.